–Ты знала, за кого выходишь замуж.– Твердо парирую я, стараясь спрятать пронизывающую меня насквозь обиду.– Ты знала, что будет нелегко, но все же решила смотать удочки и уйти в тень. А я не стал тебя удерживать – ради безопасности наших детей.
–Правильно,– соглашается она, подходя еще ближе ко мне.– А что еще остается делать матери двоих детей, чтобы спасти их от такого мудака, как ты?
–Ты все прекрасно знала. Не стоит устраивать мыльную драму там, где это неуместно.
–Ты мог бы быть хорошим отцом, если бы смотрел чуть дальше своего носа,– поддевает меня эта стервозина, едва заметно улыбаясь уголками губ.– Таким, которым они могли бы гордиться. Но увы! Ни Якоб, ни Леонард не могут похвастаться перед другими детьми тем, какой у них замечательный и любящий отец. Не могут рассказать, как в выходные он катал их на пони и покупал сладкую вату по пути домой. Как играл с ними в мячик на заднем дворе, поддаваясь им и хваля. Они не могут рассказать, какой потрясающий день рождения у них был и какие крутые подарки подарил им их отец, потому что они справляют его в гордом одиночестве, пересматривая твои фотографии на гребаном планшете. Они плачут по ночам, зовя папу, и с детским огнем в глазах слушают твой голос, когда ты звонишь им по телефону. Они обделены отцовской любовью из-за того, что Майкл Ким не умеет организовывать свой день так, чтобы внести туда хотя бы маленький пунктик «встретиться с собственными детьми». Они могут только довольствоваться тем, что над ними смеются другие дети, обзывая их сиротами и дразня нелепыми предположениями того, кто их отец.– Клэр щурит глаза, как хищник, желающий меня атаковать.– Ты хоть представляешь, каково им выслушивать такое от других детей?
Я облизываю пересохшие от ярости губы. Эта сучка выводит меня из себя. Она прекрасно знает, что мы уже все это обсуждали много раз, и меня бесит, что она поднимает эту тему снова и именно сейчас.
–Клэр… Признаю, что я плохой отец и провожу с детьми недостаточно времени. Но… они мне дороги так же, как и тебе.
–Да?! Разве тебе дорог хоть кто-нибудь, кроме великолепного тебя самого?! Разве ты хоть изредка вспоминаешь, что у тебя вообще есть дети?
А вот это уже удар ниже пояса!
–Как будто ты не понимаешь, что все, что я когда-либо делал, я делал в том числе ради их благополучия! Я всегда хотел, чтобы у моих сыновей было лучшее из возможных образование, качественное питание, одежда и игрушки! Кажется, я приложил достаточно усилий, чтобы вы ни в чем не нуждались, не находишь?
–Деньги, образование, игрушки… Майкл, все это не значит ровным счетом ничего, если ты не присутствуешь в их жизни! Откупиться – еще не значит быть отцом!
–Чего ты хочешь, Клэр? Хочешь, чтобы я признал, что фиговый отец? Да, я признаю. Сто тысяч раз признаю. Мне жаль, что я всегда выбирал карьеру, а не выходные с семьей. Мне жаль, что я не такой отец, каким гордятся дети. Жаль, ясно?.. Иногда осознание ценности этих моментов приходит слишком поздно, но это не наш случай. Я еще могу все исправить, могу сделать так, что никто не посмеет смеяться над ними и называть сиротами. Сейчас у меня есть для этого и время, и возможности, мне больше не нужно заботиться о заработке.
–Не поздновато опомнился? Нам это теперь надо?– бросает моя бывшая, закатывая глаза.– Надо ли это теперь им?
–Ты уж определись, надо им это или нет,– цежу сквозь зубы, превозмогая боль и усталость.– Ты можешь обижаться, злиться – мне все равно. Прошлое не изменить. Но мы можем и должны изменить будущее – ради них. Пускай мы уже не живем вместе, но мы родители наших общих детей,– использую я ее же метод подчеркивания и выделения более твердой интонацией некоторых слов, чтобы она тоже почувствовала себя виноватой в том, что произошло между нами.– И мы обязаны сделать все, чтобы наши дети ни в чем не нуждались в будущем – ни в финансовом, ни в эмоциональном плане.
–Наши?– Клэр вопросительно выгибает бровь, глядя на меня с удивлением.– А ты уверен в том, что они наши?
Вопрос повисает в воздухе, и я медлю с ответом. Чувствую, что непонятное напряжение между нами усиливается, пока мы смотрим друг на друга. Я слышу, как бьется мое сердце в груди, как боль вперемешку с гневом растекается молочной рекой по всему телу…
–Ты действительно думаешь, что Якоб и Леонард от тебя?
Я не знаю, что ответить Клэр. У меня просто пропадает дар речи. Манипулирование детьми – самое мерзкое, что может прийти родителю в голову.
Думаю о том, что Клэр блефует по причине того, что ей что-то от меня нужно. По крайней мере, мне всем сердцем хочется в это верить. Я всегда мечтал о полноценной семье, и, несмотря на то что действительно являюсь плохим отцом, я хочу исправиться. Даже перебрав в голове все возможные варианты, к моему облегчению, ни один не увязывается в голове. «Нет, она точно блефует»,– сам себя убеждаю я в том, что мне и так ясно.
–Это мои дети, и ты прекрасно об этом знаешь.
–Ах, ну да!– паясничает Клэр, усаживаясь на кровать.– Ты ведь настолько занят собой, что ни разу в жизни не думал о том, что что-то в твоей жизни может пойти не по твоему плану.
–К чему ты клонишь?
Клэр кокетничает со мной, но мне не до шуток. Тошнота подступает к горлу, начинает кружиться голова. «Майкл, держи себя в руках»,– велю я себе, но от мысли, бьющейся птицей в голове, лучше не становится.
–К тому, что наконец-то ты сядешь туда, откуда я кое-как вызволила Бена, на долгие годы!
Мои губы слегка приоткрываются в изумлении. Пытаюсь собрать мысли воедино, но у меня плохо получается. Резко становится душно. Набрав побольше воздуха в легкие, словно пью прохладительную воду, чтобы остудить жерло ярости.
–Ты сейчас шутишь,– усмехаюсь я, полагая, что Клэр врет, и ощущаю, что вроде бы отпускает щемящая боль, которая воет белугой под ребрами.– Ты в одиночку с посудомоечной машиной-то справиться не можешь, что уж говорить о каких-то высоких мыслительных действиях. Твоих извилин хватает лишь на очередную идею, каким цветом накрасить ногти. Ты всегда была зависима от кого-то, потому что без этого «кого-то» ты и дня не проживешь.
Внутри меня, где-то глубоко в душе, закипает маленький чайник с яростью.
–Ты думал, я в самом деле ездила в другой город к гинекологу, потому что он лучший? Да?
Клэр смотрит на меня пару секунд, а потом звонко хохочет, да так, что закладывает уши. Каждое выскальзывающее из ее рта слово превращается в шипованный камень, попадающий в одну и ту же точку. Кажется, что еще чуть-чуть, и я взбешусь.
–Ты был настолько занят собой и своей головокружительной карьерой, что ничего не замечал, что творится у тебя под носом!
Удивление застывает на лице Клэр. Она выпячивает свои глаза, как худшая бульварная актриса.
–Якоб и Леонард не от тебя,– шипит Клэр, будто я пытаюсь забрать у нее самое ценное.– Они от Бена!
Ядовитый смешок моей бывшей отзывается в висках, как самая громкая барабанная дробь.
