А вслух сказал:
—Подумаю, что можно сделать.
Глава 15
Никольский уезд. Поместье Лопатиных.
С утренней почтой пришло письмо, заверенное княжеской печатью и адресованное Лопатину Леониду Александровичу. Дворецкий почту принял и отнёс письмо хозяину.
Писал глава Государственного Совета князь Ставровский Константин Петрович:
Дорогой, Леонид Александрович,
Наслышан о твоих успехах на благо Отечества. Заинтересовался. Приезжай ко мне в Москов. Хочу из первых уст услышать про все новинки.
Князь Ставровский.
Сперва Леонид Александрович обрадовался. Как же сам князь Ставровский ему пишет, но чуть подумал и решил, что чудес не бывает. Последний раз князь Ставровский интересовался делами Лопатина больше десяти лет назад, и вопрос его был связан с месторождением огненных рубинов. А теперь вот появились новшества, которые Ири придумывает, и снова он стал интересен князю.
Конечно, возможно, что такой избирательный интерес связан с тем, что князь занят и интересуется только теми людьми, вопросы которых «доросли» до уровня Государственного Совета, но неспокойно что-то стало Лопатину.
И, если сначала, прочитав письмо от князя, Лопатин готов был бежать, велеть запрягать карету и мчаться в столицу, то теперь он взял лист бумаги и достаточно сухо и кратко написал:
Уважаемый Константин Петрович,
Весьма благодарен вам за приглашение, но сейчас готовлюсь к майским сезонам, к мануфактурной выставке, выполняю поручение императора. Прошу вас не сердиться, времени до майских сезонов осталось немного, приеду в столицу и сразу к вам.
Лопатин Леонид, помещик Никольского уезда
Отправил слугу на почту, чтобы срочным курьером письмо отправилось в Москов как можно скорее.
Остальные письма были от местных помещиков с традиционными приглашениями на обеды и ужины. С тех пор как Ирэн стали принимать у Гайко, да ещё и Краснова взяла её «себе под крыло», приглашения посыпались как из «рога изобилия».
Ни Лопатин, ни Ирэн не были любителями посещать соседей, но иногда принимали приглашения, особенно в те дома, где были подростки или маленькие дети, чтобы мальчики и Танюша могли пообщаться.
Поэтому Лопатин обычно быстро просматривал письма и откладывал в сторону те, куда они с Ирэн точно не пойдут и те, которые надо обсудить. Но сегодня, помимо письма от князя Ставровского пришло ещё одно письмо, которое заинтересовало Леонида Александровича. Это было письмо от барона Курдепова Римаса Вагановича.
Барон Курдепов выражал уважение и вместе с тем удивление, что они такие близкие соседи, а совсем в последнее время не встречаются и просился в гости. Да-да, не приглашал, а именно просился. И поскольку в гости в поместье Лопатиных теперь можно было попасть только через одобрение графа Забела, то Лопатин, прежде чем идти к графу пошёл искать Ирэн, чтобы понять нужен ей Курдепов или нет.
Ирэн практически всё время проводила в лаборатории, но сегодня ей тоже пришло письмо. После получения этого письма Ирина выбралась из лаборатории и пошла к отцу поделиться радостью.
Встретились отец с дочерью внизу лестницы и одновременно начали говорить. Получилось крайне забавно, и после, когда разобрались, Лопатин показал письмо Курдепова, а Ирина показала письмо от Аристарха Викентьевича Шмоля.
—Папа, ты представляешь, и Софья и Путеев написали письмо своим учителям, но это оказался один человек, и он ответил мне, что едет к нам. Аристарх Викентьевич Шмоль.
Лопатин задумался:
—Слышал я об одном Аристархе и если это он, то тогда нам очень повезло, лучше него в стране в химии никто не разбирается. Только я думал, что он очень стар, но судя потому как быстро он собрался ехать к нам, значит ещё ого-го.
Ирина покивала, и отправила слугу позвать Пелагею, нужно было готовить комнаты для дорогого гостя, потому как судя по скорости почтовых отправлений, профессор должен был приехать либо сегодня вечером, либо завтра к обеду. Зависело от того сколько остановок он сделал в пути.
Письму от барона Курдепова Ирина обрадовалась не меньше, чем письму от профессора Шмоля. Она поняла, что это запрос от Прасковьи Валуевны сподвиг всегда занятого барона найти время, чтобы приехать к ним в поместье.
Ирина и Софья уже сделали первые образцы дегтярного мыла, получилось отлично, совсем небольшое количество давало потрясающий эффект для кожи в сочетании с ромашкой и маслами. А вот в санитарных целях количество дёгтя должно быть достаточно большим и здесь уже без регулярных поставок не обойтись. Поэтому Ирина очень рассчитывала на барона Курдепова.
Договорились, что Леонид Александрович отправит ответ и пригласит барона на следующий день к обеду. Ирине хотелось встретиться с корабельщиком уже сегодня к ужину, но Лопатин объяснил ей, что так не делают, что барон наверняка приедет с супругой, а ей же надо собраться. Пришлось настроиться и ждать.
А ещё пришлось идти к графу Забела и показывать ему письма от профессора и Курдепова.
Забела с того самого дня, когда вернули Павла, не позволял себе ничего лишнего, но всё время находился рядом с Ирэн. Сначала Ирину это сильно нервировало, она всё время ждала подвоха со стороны несдержанного графа, но спустя несколько дней привыкла, что он всегда где-то поблизости.
Павла Ирина отругала за беспечность. Да он и сам так перепугался, что искренне раскаялся. Кольцо для своей невесты Павел сделал новое и сейчас оба активно готовились к свадьбе. Вдовушке Ирина наказала оставаться в поместье, Пелагея нашла ей работу в доме. Спрос на столовое серебро продолжал расти и то небольшое ювелирное производство, которое организовали в поместье, уже не справлялось, поэтому Ирина искала возможности строительства небольшой фабрики на землях отца.
Арист Петрович Шехтер отписал, что готов войти на паях в строительство фабрики и отправит своего внука Самуила для помощи в организации поставок сырья и остального. Через ювелирный дом Шехтера шёл большой объём продаж и совместное партнёрство было делом времени и вот, похоже это время пришло.
* * *
Аристарх Викентьевич Шмоль приехал к вечеру этого странного дня. Дорога его измотала совершенно, но он просто не мог ждать ещё одну ночь встречи с Ирэн Леонидовной, человеком, который мог дать ему то, ради чего он ещё жил на этом свете. Знания.
Лопатины ещё не успели сесть за стол, когда у дома остановилась небольшая карета и из неё выбрался сухощавый невысокий человек. Он был сед, морщинист, в руках у него была чёрная трость с серебряным набалдашником. По его лицу было видно, что жизненная мудрость далась ему непросто, скорее всего на его долю выпало немало горестных испытаний. Но его глаза, глаза были молодыми, в них был свет, который было видно даже сейчас, несмотря на усталость после долгого пути. И это был свет ума.
