Вскоре к дому наместника подкатила кареты с княжеским гербом. Мирослав Мирославович и граф Андрей уже отобедали и теперь рассуждали о том, что и Гайко давно не получал никаких указов из императорских канцелярий.
Увидев, что из кареты выходит сам глава Государственного Совета, и Забела и наместник оба пошли встречать князя Ставровского.
—Какими судьбами, Константин Петрович, дорогой,— Гайко встретил Ставровского с распростёртыми объятиями. Учитывая, что наместник в уезде был после императора практически вторым человеком, Ставровский тоже расплылся в ответной улыбке, отвечая на приветствие.
Пока Гайко со Ставровским обнимались и приветствовали друг друга, Забела, присмотревшись, заметил графа Балашова.
—Интересно,— подумал Андрей,— а этот-то по каким делам сюда приехал?
И в груди неожиданно стало щемить,— уж не к Ирэн ли решил вернуться, принц распрекрасный?
Наконец князь обратил внимание на графа Забела и грубовато спросил:
—Как же это вы императрицу оставили?
Но Забела был не из тех, кто спускал подобное, поэтому усмехнулся и парировал:
—Я вот Марию Алексеевну оставил, а вы, я погляжу, с племянником расстаться не смогли. Как же без него штаб будет работать?
Балашов, не уловив сарказма во фразе Забела, обрадованно закивал:
—Да, да, там без меня сложно будет
Ставровский, поняв, что здесь ему покуражиться больше не удастся, проговорил, глядя исключительно на наместника:
—Мирослав, я вот чего приехал, из вашего уезда много интересных новинок стало идти, приехал сам поглядеть.
Гайко, обрадованный высоким вниманием, пригласил Ставровского пройти в кабинет.
Балашов было двинулся за ними, но его перехватил Забела, схватив за плечо:
—Кирилл, ты зачем сюда приехал?
Балашов дёрнулся, но Забела, перекрыл ему дорогу и, наклонившись, ещё раз задал вопрос:
—Зачем ты сюда приехал?
Балашов с вызовом посмотрел на Андрея, стряхнул его руку со своего плеча и сказал:
—Это, конечно, не твоё дело, но меня дядя всегда привлекает к делам государственной важности
—Ирэн Виленская, твоё дело государственной важности?— снова ухватил за плечо Балашова граф Андрей
—Ну, а даже если да,— зло бросил Балашов,— тебе-то что с этого?
После этой фразы Забела уже двумя руками схватил графа за китель, резко толкнул его на стену и прямо в лицо прошипел:
—Увижу рядом с Ирэн, получишь вызов.
На лестнице показалась супруга наместника, Прасковья Валуевна. Забела тут же сделал вид, что поправляет китель Балашову, улыбнулся своей фирменной нахальной улыбкой:
—Прасковья Валуевна, вы как всегда прекрасно выглядите. А мы тут с графом Балашовым беседуем, вот у него китель новый, качество ткани великолепное.
И Забела снова положив руку на плечо Балашову, демонстративно пощупал ткань мундира. Балашов раздосадовано дёрнул плечом.
Прасковья Валуевна строго проговорила:
—Вижу я, как вы здесь мундиры «щупаете». Вам, граф Андрей, должно быть скучно стало в нашей провинции, давно ни с кем не задирались? Помните, я не потерплю здесь таких нравов
Забела ещё шире улыбнулся:
—Как можно, Прасковья Валуевна, исключительно мирные разговоры.
Госпожа Гайко погрозила Забела пальцем и пригласила его с собой, ей не терпелось увидеть князя Ставровского, а самой в кабинет было неловко входить. А то ещё подумает, что она здесь главная, а это не так, главный наместник, а она так… помогает иногда.
Прежде чем последовать за супругой наместника, Забела ещё раз взглянул на так и стоящего у стены Кирилла и тихо, одними губами сказал:
—Не приближайся…
А в кабинете в это время был очень интересный разговор. Ставровский убеждал Гайко в том, что Лопатин находится в опале у императора, потому как документы на присвоение титула пока отозваны из государственного Совета. Но с его партнёрами вполне можно иметь дело.
—Кстати,— проговорил князь,— а кто работает с Лопатиным?
Гайко рассказал про фабриканта Голдеева, про аптекаршу Софью Штромбель, про доктора Путеева, про помещицу Краснову Лидию Артамоновну.
Князь выразил желание встретиться с Голдеевым и с Красновой. И Гайко послал слугу с просьбой прибыть в дом наместника для встречи с князем Ставровским.
В это время и зашёл в кабинет Андрей Забела, а за ним супруга наместника.
Забела знал, что Ставровский не ладит с императором, это не обсуждалось широко, но близкие друзья Александра об этом знали. Для всех остальных князь был человеком приближённым к трону, причём уже не первый год. Его очень ценил отец нынешнего императора, но с его гибелью ситуация поменялась.
Пока Прасковья Валуевна расспрашивала князя о столичных новостях, Забела решил откланяться и поехать на мыловаренную фабрику, чтобы не оставлять Ирэн без присмотра.
Вскоре в дом наместника прибыл фабрикант Голдеев. Михаил Григорьевич был обрадован столь высоким вниманием. Ставровский решил говорить с ним с глазу на глаз, и Голдеев сначала даже не сообразил, что тот у него спрашивает. А спрашивал князь о технологии, по которой производятся спички.
Голдеев не ожидал, что сам глава государственного совета будет интересоваться таким вопросом. И от растерянности ответил, что не может, по условиям «привилегии», выдавать такую информацию.
Князь разозлился, встал во весь свой рост и ширину, и высказал, что из-за таких как Голдеев, Стоглавая никогда не станет сильной, что такие как Михаил Григорьевич думают только о своей наживе, а не радеют об Отечестве, а у Голдеева, после этих слов, «вся жизнь перед глазами промелькнула». И он уже подумывал о том, что ничего страшного, если он предоставит князю документ, это же сам князь Ставровский, не кто-то там.
И уже даже раскрыл рот, как дверь открылась и в неё торжественно вошёл Мирослав Мирославович, в руках он держал большой конверт.
—Простите, что врываюсь, но у меня радостное известие,— улыбаясь и показывая всем конверт, на котором была видна императорская печать, сказал Гайко
Голдеев встал, намереваясь уйти, но наместник его остановил:
—И вас это тоже касается, Михаил Григорьевич
Мирослав Мирославович достал из конверта папку, открыл её и вручил Голдееву со словами:
—За службу Отечеству вам Михаил Григорьевич император лично подписал присвоение баронского титула, с выделением земель в Новгородском уезде.
Голдеев, который уже успел «попрощаться» не только со своим делом, но и с жизнью, обессиленно рухнул на стул
Гайко даже испугался за него:
—Ну что вы, Михаил Григорьевич, я понимаю, радость, не переживайте, вы теперь аристократ и детки ваши тоже.
