—Конечно, Танюша, такие красивые цветы только для таких красивых принцесс. Но я очень удивлена, где же такая красота растёт?
Ирина посмотрела на всех, все смотрели на Забела, который сделал вид, что временно оглох.
Здесь уже Пелагея не выдержала:
—Да это же помещик Говоров выращивает, говорят даже в императорский дворец поставляет.
Лопатин кивнул:
—Точно, у него же оранжереи. Я и забыл про него, он ещё бОльший затворник, чем я был. Пелагея, его Василий…
—Василий Иванович он,— тут же ответила Пелагея и принялась накладывать завтрак. Она до сих пор старалась сама следить за тем, что ели мальчишки, Лопатин и Ирэн. Остальным подносили слуги, но о Лопатиных могла заботиться только Пелагея. Все это знали, и никто не посягал на эту роль.
Забела тоже протянул ей тарелку, и Пелагея, хмыкнув, плюхнула ему каши из кастрюли. Это много значило. Это значило, что тебя приняли, ты стал своим.
Ирина думала о том, что произошло ночью, возвращалась к признанию Забела. Вот что это за свойство женского мозга. Теперь всё то, что он делал и говорил рассматривается через призму его ночного признания. Возможно, они грубил и хамил, потому что не понимал, как может нравиться женщина, которая совсем не подходящий объект для любви с точки зрения местного менталитета. Да ещё и маркиз Уэлсли со своим ухаживанием, Байроном и розами. Конечно, графу должно было быть неприятно. И его грубоватая забота…
Ирина поймала себя на мысли, что она слишком задумалась и так ничего и не съела. А сидит ковыряет ложкой в тарелке и при этом смотрит на разноцветные тюльпаны.
Если бы Ирина посмотрела на тех, кто сидел за столом, то заметила бы, что отец обеспокоенно переводит взгляд с неё на Забела, который в свою очередь смотрит на Ирэн.
Но Ирэн не стала смотреть на то, что делают другие, она доела остывшую кашу и кивнув профессору побежала собираться. Надо было ехать в Никольский. Сегодня важный день. Старт испытаний того, что в своё время могло изменить историю прежнего мира Ирины, если бы на это обратили внимание, но здесь это произойдёт. Казалось бы, просто мыло, но это не так, это может стать практически панацеей и позволит избежать эпидемий, которые неизбежно будут*. Ведь теперь у этого мира есть она, Ирэн Лопатина.
(Одной из самых неприятных и, вдобавок, опасных примет окопной жизни были вши, которые, разнося сыпной тиф и «окопную лихорадку», многократно увеличивали безвозвратные потери войск. От них страдали абсолютно все: русские и немцы, французы и турки, многонациональная австро-венгерская армия. Доказанный факт, что армию Наполеона в Отечественной войне 1812 года «загрызли» русские вши. В одном из госпиталей, в котором лечили всех, как русских, так и французов, за три месяца погибло более полутора тысяч человек. Позднее эпидемия распространилась и на русскую армию. Французы потеряли от тифа до 300 000 человек, русские же — около 80 000. Что же касается мирных жителей, то они вымирали целыми деревнями… Все армии пытались бороться с ними примерно одинаковыми способами, но окончательной победы над насекомыми тогда так никто и не одержал. Поскольку прибежищем насекомых были швы одежды, то многие опаливали швы с помощью свечи, что, правда, могло непоправимо испортить обмундирование. Когда удавалось, солдаты использовали горячие утюги, мочили одежду в креозоте, пытались использовать инсектициды. Надо отметить, что ДДТ уже был синтезирован, но о его свойствах не было известно вплоть до конца 1930-х гг.)
Граф Андрей тоже поехал в Никольский, но это Ирину не удивило, в последнее время он постоянно старался быть рядом, особенно если Ирина выезжала из поместья. Ирина была ему благодарна, что он ничего не говорил и не пытался подойти близко, вёл себя как обычно, коротко отдавал команды, осматривался, снова ехал верхом, не пытаясь присоединиться к Ирине и профессору в карете.
На мыловаренной фабрике работа кипела, работники нарезали мыло и заворачивали каждый кусок в тряпицу. Пергамент использовали только для дорогого мыла. Бумага это была отельная тема для Стоглавой. Её пытались производить из старого тряпья, но делали это вручную на мельницах, фабрик не было и в основном бумагу в империю поставляла Бротта и немного Кравец, дешевле было привозить с острова Ше*, но это был самый долгий путь. Платили за бумагу бешеные деньги. Тысячами золотых империалов расплачивалась Стоглавая империя с иноземцами за писчую и печатную бумагу.
(остров Ше (выдуман.)— предполагается похожесть на Китай)
Ирина уже размышляла о том, что надо бы поразмыслить в этом направлении, но ей нужен был кто-то типа Проши, человек с техническим складом ума, который мог бы подхватить идею и превратить её в бумагоделательную машину.
Ирина поделилась этим с Аристархом Викентьевичем, тот обещал её познакомить со своим старинным другом, который тоже в свое время переехал из Кравеца в Стоглавую и держал механическую мастерскую в столице. Он тоже собирался быть на мануфактурной выставке, так что там и можно было запланировать встречу.
А пока Ирина приказала закупить дешёвого сероватого холщового полотна, ещё подумав о том, что в двадцать первом веке, модные дизайнеры оценили бы такую ткань в совершенно другие деньги, но здесь всё было натуральным, поэтому этот вариант и был самым приемлемым.
Мыла получилось примерно сто брусочков, должно было хватить, тем более что Ирина планировала, что испытание завершится через неделю. Она полагала, что этого срока достаточно, чтобы понять работает выбранная дозировка и не опасна ли она.
Сначала поехали в больницу к Путееву. Оказалось, что профессор сразу по приезду включился в работу и даже не успел увидеться со своим учеником.
—Да какой я теперь доктор, Коля,— улыбаясь говорил профессор,— я теперь больше учёный. Но как же я рад тебя видеть студент Путеев, давай показывай свою больницу, уже вся столица слухами полнится.
Аристарху Викентьевичу понравилась больница:
—Правду люди говорят, это лучшая больница, что я видел
Путеев засмущался:
—Да сейчас и в других больницах внедряется эта метода, тем более что это не только моя заслуга, но и Ирэн Леонидовны
Путеев оглянулся на Ирэн, которую уже атаковали молодые доктора. Взглянул на графа Забела, который молча возвышался за спиной Ирэн и добавил:
—Вот скалпрум мы с Ирэн Леонидовной вместе придумали. Вот что сделало прорыв в операциях, совершенно ведь по-другому разрезы после него заживают.
Со стороны молодых докторов раздался голос Назара:
—А ещё Ирэн Леонидовна нам шприц обещала.
Ирина поняла, что этот парень от неё не отстанет, а у неё со всеми этими событиями совершенно выскочило из головы проверить, получилась у Павла нужная игла или нет. Может он, конечно, тоже не успел. У Павла полным ходом шла подготовка к свадьбе, он хотел переехать в собственный дом, который ещё не был построен. А у Ирины создавалось впечатление, что скоро надо будет ещё одну деревню возле поместья выстраивать, эдакую деревню мастеров. Пока землю выделили только Павлу и Тимофею, но жизнь же продолжается, скоро ещё парни жениться захотят, деньги все неплохие зарабатывают, поэтому надо думать.
