Хорошо, что они пришли с Голдеевым, иначе им бы пришлось стоять в большой очереди, которую Ирина заметила сразу же как они вошли в высокие двери Министерства. В круглом помещении стояло около двух десятков человек, вроде бы немного, но судя по усталым лицам, стояли они давно.
Голдеева же вышел встречать важный человек в чёрном камзоле, обшитом серебряными узорами, судя по нашивкам и пуговицам это был форменный камзол. Сам из себя человек был какой-то невыразительный, единственное, что бросалось в глаза, это презрительное выражение лица, которое он усиленно пытался превратить в подобострастную улыбку, преданно глядя на Голдеева.
Человек пригласил их пройти за собой, и проходя мимо очереди, Ирина физически чувствовала завистливые взгляды. Но никто не сказал ни слова.
Пока шли длинными коридорами, Ирина удивлялась тишине, царящей на втором этаже. Было странно, что столько людей ожидает внизу своей очереди, а наверху как будто и нет никого. Вскоре они остановились возле больших дверей, и человек произнёс, снова глядя только на Голдеева:
—Присаживайтесь, господин Голдеев, Эраст Савельевич вас пригласит
В отличие от негостеприимного холла на первом этаже, здесь стояли мягкие диванчики и столики. Ирина хотела присесть, но Голдеев отрицательно махнул головой. Не успела Ирина удивиться тому, чтобы это значило, как двери распахнулись, и оттуда показался невысокий, плотный мужчина, он тоже был в чёрном камзоле, но обшитом золотом.
—Миша,— как-то театрально радостно воскликнул чиновник
—Эраст,— в тон ему ответил Голдеев
Пока мужчины здоровались и выясняли, как у кого из них идут дела, Ирина рассмотрела Эраста Савельевича. Мужчина был коренаст, немного кривоног, круглая голова плотно сидела на плечах, шеи практически не было. Но при этом у Эраста Савельевича была очень живая мимика и бойкая речь.
Голдеев представил Ирину как Ирэн Лопатину, и они все вместе, прошли в кабинет.
Кабинет заслуживал отдельного восхищения. Всё было отделано красным деревом и золотом. Ирина подумала, что золото, наверное, показатель статуса для чиновников.
На удивление, оформление «привилегии» заняло гораздо меньше времени, чем разговоры, положенные по этикету.
Эраст Савельевич пригласил того же человека, который их встречал и ему Голдеев передал документы, подготовленные законниками и деньги. Документы по владельцу привилегии Голдееву передал его законник, а документы Ирины, передал Поликарп. Ирина подумала, что Голдеев так и не узнал, что её документы оформлены на отца.
Та же процедура произошла и с «привилегиями» на тоноскоп и чернение. Никто не поинтересовался образцами, просто произошёл обмен бумагами.
Вышли все крайне довольные друг другом. Бумаги с указанием сроков и тем «привилегий» должны были получить законники. Выдавался дубликат, оригинал же хранился в Министерстве.
По большому счёту все дела в столице были сделаны. Надо было ехать домой. Голдеев тоже торопился, ему не терпелось начать выпускать спички. От Ирины требовалось передать технологию мастерам.
* * *
Леди Бейкер рвала и метала. Ей так хотелось жить в небольшом замке на берегу озера, например, в Понзском княжестве. Желательно одной, но никто не считался с желаниями женщины, ей предстояло поехать в эту ужасную страну, к этим варварам. Да ещё и выйти замуж за друга их императора.
Наверняка снова какой-нибудь старик. Свой последний брак леди Фрида, а полное имя леди было, Фрида Жозефина Бейкер, вспоминала с отвращением.
Её муж владел мануфактурой, где делали паровые машины, которые были нужны Бротте. И несколько лет она провела с ним, уговорив после свадьбы поселиться в Бротте, где он построил ещё одну мануфактуру и усовершенствовал паровую машину.
Ну что такого в том, что она делилась информацией о паровой машине ещё и с любовником из Кравеца. Но генералу Лэмсдену это не понравилось, и теперь он крепко держал её в своих железных ладонях. В тюрьму или хуже того на плаху леди Бейкер не хотелось.
* * *
Ирина была рада оказаться дома в поместье. Она и не заметила, как привязалась и к дому, и к мальчишкам, скучала по Танюше, по оханью Пелагеи и кряхтенью Афанасия.
Приехала она уже поздно ночью, дети все спали, поэтому забежала в комнату к Танюше, посмотрела, как спит, раскинув ручки и золотые кудряшки. И пошла тоже отдыхать.
С утра за завтраком все налетели, давай обниматься, расспрашивать, как всё прошло. Пришла Глаша с Танюшей, Ирина не смогла устоять и пошла с ней поиграла немного. Потом зашла к отцу, решила с ним переговорить до его занятий с мальчиками.
Отец всё так же сидел в кресле, на столе перед ним стоял остывший завтрак. Он упорно не спускался, чтобы позавтракать со всеми вместе.
—Я всё знаю о маме,— неожиданно даже для себя начала Ирина, хотя изначально собиралась просто рассказать, что оформила «привилегии» на его имя.
Леонид Александрович вздрогнул и поднял глаза на Ирину.
—В столице встречалась с Шехтером, и он мне рассказал то, что знал. Я понимаю, тебе тяжело, но прошло уже двенадцать лет, пора простить себя,— голос Ирины к концу стал жёстче. После этих слов установилась тишина. Вязкая и тяжёлая, и Ирина уже пожалела, что начала этот разговор.
Неожиданно отец ответил,— не понимаешь, это я виноват, я должен был умереть, защищая дом и детей, а меня не было. И в голосе отца была боль, но это были хоть какие-то эмоции, и Ирина решила надавить.
—И что теперь ты творишь! Она умерла, защищая мальчишек, а ты их забросил, видеть не хочешь! Так ты её благодаришь, так ты искупаешь свою вину? Сидя с бокалом коньяка? Упиваясь своим одиночеством?
Мужчина поражённо смотрел на дочь, в его глазах Ирина увидела сначала растерянность, потом гнев, потом… потом он их закрыл, и Ирина заметила две дорожки слёз на небритых щеках.
—Ты права, дочь,— открыв глаза, в которых отражалось принятое решение, сказал Леонид Александрович,— я трус, я не смог жить без неё и предал её ещё раз.
Ирина, почувствовав, что «кризис» миновал, решила оставить отца одного, чтобы тот пришёл в себя.
Отправив в деревню за Тимофеем, Ирина пошла разбираться со старостой Порфирием, до которого руки не доходили. Сегодня как раз был «его день», и Ирина собиралась серьёзно поговорить. К сожалению, ей в череде дел так и не удалось съездить в Кротовку, но она и без поездки знала, что старосту там надо менять.
Ирина проверила все записи прошлых лет, оказалось, что Кротовка была очень богатой деревней, там не только выращивали зерно, но и ловили рыбу, рядом с деревней на земле, принадлежащей Лопатиным, было большое озеро, там водилась форель, за озером лес, где помещик разрешал охотиться. Деревенские что, охотиться перестали? У Ирины было большое подозрение, что староста Порфирий вовсю торгует тем, что добывают рыбаки и охотники, а деньги оставляет себе. Иначе откуда и на рынке, и на обеде у Красновой была и рыба, и лосятина. А вот у Лопатиных на столе такого добра не было. Конечно, хотелось, чтобы отец этим занялся, но надо дать ему время на осознание нового себя.
