—Я наслышан про твою связь с женой Виленского, говорят и ребёнка ты признал. Запомни, граф, расстроишь сестру, покалечу, изменишь, убью,— и улыбнулся так, что граф Балашов сразу ему поверил, убьёт.
После обеда у невесты поехал в офицерский клуб. Жениться не хотелось, хотелось выпить. Там были все его сослуживцы, потом поехали к развлекательницам в салон мадам Франко.
—Ванька! Эй, ты где там?— голос у графа был хриплый, сильно хотелось пить.
Дверь открылась и в комнату вошёл личный слуга Балашова с подносом, на подносе стояла рюмка водки, солёный огурец и кувшин с рассолом
—Спаситель,— обрадованно проговорил граф,— ты, Ванька, святой человек
После рюмки водки и трёх глотков рассола графу полегчало, и он вспомнил, что вчера решил съездить к Ирэн и поговорить насчёт ребёнка.
—Матушка ваша приехала вчера, устала очень, но сегодня просила вас обязательно не уходить, поговорить с ней,— убирая разбросанную одежду сказал денщик
—Вот Ванька, только ведь я тебя похвалил, а ты тут же всё испортил,— не хотелось Кириллу Николаевичу с утра с маменькой видеться
—Так Елизавета Петровна в Никольский ездили, с Ирэн Леонидовной встречались,— денщик служил у Балашова давно и знал про барина почти всё.
—С Ирэн?— в голосе Балашова было неподдельное удивление,— иди, передай, матушке, я спущусь к завтраку,— сказал Балашов.
Елизавета Петровна, если бы не была графиней, могла быть звездой в театрах. Она любила всё обставить так, чтобы собеседник чувствовал то, что решила она. У неё только с Ирэн это не получилось. Проклятая девка разрушила ей всю игру. Она не плакала, не истерила, а сухо согласилась на предложенную сумму.
Вот интересно, если бы графиня предложила меньше, то она бы согласилась?
И сейчас графиня ждала сына, на ней было чёрное платье, которое подчёркивало бледность, она присела на стул, держа в руках белый кружевной платок, глаза у графини были красные как буто она долго плакала. Конечно плакала, специально на кухню ходила и над луком резаным дышала, чуть не ослепла.
Когда Кирилл зашёл в столовую, мать как раз промокала глаза платочком.
—Мама, вы ездили к Ирэн? Зачем?
—А как ты собирался заключать помолвку, имея признанного ребёнка? Или ты согласовал это с князем Обуховым?
Кирилл понял, матушка, как всегда, всё продумала наперёд, как будто знала, про вчерашний разговор с князем.
—Матушка, вы всегда меня выручаете, что вам удалось сделать?— когда надо Кирилл тоже мог манипулировать матерью, становясь ласковым как котёнок и тогда Елизавета Петровна ни в чём не могла отказать сыну.
—Нет у тебя больше ребёнка,— гордо подняв голову произнесла графиня
—К-как нет?— внутри у Балашова похолодело,— что с ней случилось?
—С ней?— голос матери снова стал звучать обычно истерично,— с ней? С ней всё в порядке! А ты не хочешь спросить, что случилось со мной? Как твоя …Ирэн обошлась с твоей матерью?
—Матушка, неужели Ирэн могла сделать вам что-то плохое?— Кирилл знал характер матери и не мог себе представить, что есть человек, который может так довести графиню Балашову
—Да, ты должен знать, твоя Ирэн, она…она… меня не пускали в дом, не предложили чаю с дороги и ещё… она заявила, что я должна заплатить сто…пятьдесят золотых за то, чтобы убрать твоё имя из документов ребёнка,— на этих словах графиня прижала платок к глазам.
Граф рухнул на колени перед матерью и схватив её за руку, прижался лбом к её коленям, графиня погладила сына по золотым кудрям.
Граф прижимался лбом к коленям матери и размышлял: у него не сходилось, поскольку он был бы удивлён, услышав, что Ирэн вообще взяла деньги у графини, а здесь получается, что она сама назвала цену отступных. Немыслимо, это точно была Ирэн?
Но в любом случае у графа полегчало на душе. Теперь у него нет обязательств и преград для помолвки с княжной Софьей.
Только что ж она такая тощая-то?
* * *
Никольский.
Голдеев и Ирэн сразу по приезду в Никольский поехали на завод. Ирэн уже была в этом помещении, но теперь здесь стояли специальные столы для изготовления заготовок для спичек и небольшие ванночки, в которые должна была наливаться смесь для спичечной головки.
По совету Ирины из тонкой древесины, взяв за образец изготовленный Тимофеем коробок, который практически был таким же, к каким Ирина привыкла в своём мире, только не картонный, а деревянный, были изготовлены коробки, на которые должны были нанести серную смесь.
Пока, конечно, всё было ручным, только на изготовлении палочек уже имелась кое-какая механизация. Обточку делали, закрепляя древесную заготовку на специальном держателе. Таким образом, шесть работающих человек, могли за день изготовить около тысячи спичек.
Ирина также подсказала, чтобы обязанности разделили и периодически меняли людей, постепенно получая «универсальных солдат», которые смогут заменить друг друга на любом участке.
Ирина и Голдеев прошли в «лабораторию», это слово никто не знал в Стоглавой, но Ирина не придумала как по-другому можно назвать комнату, где она собиралась вершить таинство приготовления серной смеси.
Сначала Ирина накинула специально пошитый фартук, дизайн которого она подглядела у аптекарши, и решила попробовать смешать небольшое количество, чтобы оценить качество ингредиентов.
Под пристальным взглядом Голдеева Ирина уверенно отмерила нужное количество серы, красного фосфора и смешала в керамической миске, затем отложила на небольшую доску и добавила камедь, быстро замешала и нанесла на заготовленные палочки. Оставшуюся смесь так же быстро нанесла на коробок, сбоку которого уже была приклеена наждачка.
—Теперь подождём пока застынет,— сказала Ирина, надеясь, что отработанный в поместье Лопатиных рецепт сработает и здесь. Посмотрела на Голдеева и увидела, что тот тоже на это надеялся.
Через тридцать минут наступил «момент истины». Ирина протянула спички и коробок Голдееву:
—Давайте, Михаил Григорьевич, зажигайте
Голдеев взял коробок, спичку, взял очень аккуратно, но спичка была крупная, по размеру напоминала каминные спички, поэтому даже в больших руках Голдеева смотрелась нормально. Потом положил. Перекрестился. Взял ещё раз и…чиркнул…
Сначала раздался лёгкий треск, а потом на головке спички весело заплясал огонёк.
—Слава богу,— Голдеев ещё раз перекрестился
Ирина удивилась,— Михаил Григорьевич, да что вы так переживали, ну не получилось бы сейчас, потом бы всё равно сделали.
Голдеев замялся, а потом выдал то, отчего у Ирины чуть не случился обморок:
—Я пообещал императору, что сделаю спички, и Стоглавая будет их главным производителем, а не Бротта или Кравец
