Она развернула листок и прочитала:
В согласии и мире
Умножь всех на четыре,
Прах к праху
Толкай с размаху.
–Все-таки урны,– вздохнул Антон и нервно поскреб в затылке.– Черт!
Виктор забрал у Ирины записку и перечитал еще раз.
–М-да, это место мне нравится все меньше и меньше. Надеюсь, в урнах обычная зола хранится. А то с этих безумных организаторов станется. Что ж, пойдем обратно в коридор.– Он развернулся и на ходу крикнул другу:– Тим, мы кое-что нашли! Жди!
В гробу отозвались одиночным стуком и витиеватым матерным напутствием.
–Липа?– Виктор бросил на нее вопросительный взгляд.
–Может, я вас тут подожду?
Она зябко передернула плечами. Возвращаться в мрачный коридор не хотелось совершенно. И еще меньшим было желание дотрагиваться до ваз с прахом, даже бутафорским. Налипшая на урнах паутина вызывала и вовсе брезгливое отторжение.
«Кстати об этом. Почему никто не сказал Ире, что она так и ходит с гирляндой паучьей пряжи в волосах?»
–Лип?– снова окликнул Виктор, подходя ближе.– Пойдем.
Она покачала головой:
–Я правда лучше здесь побуду.
«Там ненавистная темнота и задание с прахом – просто отвратительно! Не хочу в этом участвовать…»
–В согласии и мире, так написано в записке. Думаю, нужно действовать сообща. Всем вместе. Так что давай, не время унывать!
Он красноречиво подставил локоть. Ситуация стала еще более неловкой.
–Ладно,– со вздохом Липа зашагала в сторону пугающего коридора. Локоть Виктора она проигнорировала, делая вид, что ищет что-то в сумке.– Сейчас телефон достану.
Перед входом в нишу она включила фонарик. Ирина и Антон уже отсчитали четвертую урну и безуспешно пробовали ее сдвинуть.
–Без вариантов,– отчитался Антон, когда они подошли.– Она каменная и замоноличена. Тут хоть с размаху, хоть с разбегу – бестолку.
«Значит, не разобьется? Раз каменная. Ну хоть что-то».
–Думаю, надо вместе,– снова пролоббировал свою идею Виктор.– И шестнадцатую толкать, а не эту.
–Умножь всех на четыре?– переспросила Ира и зашагала вперед.– Всех, то есть нас? Но как они предусмотрел, что нас будет четверо, и сработать должна именно шестнадцатая урна? Мы же только познакомились.
–По камерам, скорее всего, наблюдают,– уверенно произнес Виктор.– А бумажки с разными стишками заранее подготовили.
–Вот уроды, наверняка сидят и ржут над нами,– зло бросил Антон.
Виктор кивнул, соглашаясь:
–И кто-то явно побывал в зале с гробами, пока мы шастали в коридоре. Потому что я точно уверен – не было никакой записки раньше! А потом вдруг появилась.
За рассуждениями и проклятиями в адрес организаторов они дошли до шестнадцатой по счету урны. Ниша была узкой, как бойница, но глубокой, так что всем пришлось потесниться, чтобы дотянуться до вазы. Липа прижалась грудью к прохладной стене, засунула в углубление руку едва ли не по плечо и поморщилась, ощутив под кончиками пальцев гладкую поверхность вазы и мягкие клочья паутины и пыли.
–На счет три толкаем,– прозвучал над головой голос Виктора. А Липа сильнее прижалась к кладке, пытаясь сохранить хоть какую-то дистанцию между собой и симпатичным юристом.
«Толку-то с меня. Я еле касаюсь урны. Мертвому припарка!»
Кажется, об этом подумала не только она. Потому что одновременно со словом «три» кее спине прижался Виктор, а на ладонь легла его рука, сильно вдавив в вазу.
–Не выходит!– прокряхтел рядом Антон.– Давайте еще разок! Один, два, три!
Они пробовали снова и снова, но Липа вместо того, чтобы думать о вызволении из крипты, ощущала, как по коже под блузкой расползается жар. Волосы над ее виском щекотало от дыхания Виктора, стоявшего так близко. Но неприятно не было. Наоборот, от него вкусно пахло мятой и вдобавок чем-то древесным, словно на поляне в лесу. Казалось, что если он сдвинется еще хоть на сантиметр, то вовсе прижмется к ее скуле шершавостью пробивающейся щетины. Но Виктор с невозмутимым видом продолжал легко обнимать ее за талию, словно и не замечая неловкости.
«Он просто хочет вызволить друга. Ничего более. Тут и вправду иначе никак не дотянуться. Так ведь?»
Оставив, наконец, неподдающуюся урну в покое, они решили вести отсчет с другого конца коридора. Все повторилось, но безрезультатно. Стратегию меняли и так, и эдак, пока наконец Виктор не пересчитал общее количество урн, найдя закономерность, и не расставил остальных по одному напротив каждой шестнадцатой по счету ниши.
–Все готовы?– разнеслось эхо по коридору.
«Нет».
Липа поежилась, окутанная одиночеством, мраком и запахом подземной сырости. Луч фонаря зловеще очерчивал пузатую урну с отбитым краем. Нестерпимо хотелось броситься прочь, хотя бы к тусклому свету зала с саркофагами.
–Три, два, один!
«Пожалуйста, пусть уже хоть что-то произойдет! Я больше не могу тут находиться!»
Урна заскрежетала и поддалась, сдвигаясь еще глубже. От неожиданности Липа покачнулась, чуть не завалившись вперед. А следом в дали коридора что-то громко лязгнуло, а потом с глухим звоном покатилось по камням.
–Лом свободен!– проорал Антон, и эхо от его радостного вопля загуляло меж стен.
Липа выдохнула и, подсвечивая путь телефоном, побрела к выходу из коридора.
–Эй, ты как, в порядке?– Виктор нагнал ее и зашагал рядом. Снова тьма словно отступила, позволяя дышать ровнее.
–Хочу домой,– честно призналась она.– В душ, смыть с себя весь этот погребальный тлен. И спать, закутавшись в теплое одеяло.
Неожиданно на плечи лег пиджак, уютно согревая. От него исходил уже знакомый древесный аромат мужского парфюма, окончательно развеивая дыхание сырого склепа.
–Не одеяло, конечно,– хмыкнул Виктор, улыбаясь. На его щеках проявились ямочки.
–Спасибо,– Липа свела вместе полы пиджака, прячась словно в спасительную ракушку.
Ирина и Антон с ломом наперевес уже вышли в зал из коридора с другой стороны и теперь с недовольным прищуром косились на Липу, заставив ее вновь ощутить укол совести:
«Да я просто продрогла, а он предложил свою помощь! Это ведь не грех?»
–Тим, ты как?– крикнул другу Виктор.– Мы добыли лом! Открываем!
Он закатал рукава и пару раз махнул руками, разминаясь. Белая рубашка обтянула его грудь и плечи, магическим образом притягивая взгляд Липы. Затем Виктор с размаху ударил ломом в щель между крышкой и гробом.
–Хватит на него пялиться,– тихо сказала Ирина, в ее голосе явно сквозило неодобрение.– Лучше щелкни меня с годзиллой.
