–Да о чём ты говоришь? Какой ещё перерыв?!– На его лице отражалось непонимание.
–О вас с Моник!
Эдуар помрачнел.
–Не знаю, что ты себе надумала. Но после Бертин у меня никого не было.
–Очень странное «никого не было», никогда не слышала, чтобы от этого дети появлялись!– выпалила Женя, покраснев.– Она сказала, что ждёт ребёнка! Твоего ребенка, Эду!
–Какого ещё ребёнка? Что за чушь?!– Эдуар снова начал злиться.– Не знаю, что Моник тебе наплела, но на твоём месте я бы не спешил доверять словам той, кто по ночам пробирался к тебе в комнату и резал вещи!
Воцарилось молчание. Они шагали по дорожке, подходя к краю деревни, где прямо перед ними возвышался гадальный шатёр. Внезапно Эдуар остановился и, взяв Женю за плечо, развернул к себе лицом. На миг солнце выскользнуло из-за облаков, озарив его, пока он хмуро вглядывался ей в глаза. Эдуар тут же прищурился.
–Я скажу это в последний раз и больше не желаю обсуждать эту тему,– произнёс он негромко, но весомо.– У меня с Моник ничего не было!
Женя слабо кивнула и отвела взгляд.
«Моник и в этом мне наврала… Боже мой… Какая же я доверчивая идиотка!» – мысленно застонала она.
–Ой, смотри, а мы уже, оказывается, до гадального шатра дошли!– воскликнула Женя с неестественным восхищением, неумело переводя тему, чтоб хоть как-то сгладить ситуацию, ставшую абсолютно неловкой.– Хочу посмотреть, как получилось! Можно?
Эдуар неопределённо пожал плечами и, приняв её нежелание продолжать разговор на тему отношений, шагнул к шатру.
–Такой большой получился,– произнесла Женя, рассматривая сооружение, больше смахивающее на юрту Чингисхана, а не на палатку для гаданий.– На картинках всё выглядело как-то иначе.
–Да какая теперь разница…
Он отодвинул в сторону тканую дверь, подозрительно напоминающую обычный советский ковёр с красно-бордовым орнаментом, и замер на пороге, а Женя прошла чуть вперёд, делая вид, что осматривается. Но на самом деле в её голове бушевал ураган. Она на миг зажмурилась, воображая, как всё могло быть:
Вот они бок о бок заходят в шатёр. Эдуар держит Женю за руку, осторожно, словно боясь спугнуть. Тепло его ладони приятно ласкает кожу. Или то нежные поглаживания кончиками пальцев? Она и сама не может сказать точнее, потерявшись под его пристальным взглядом, излучающим нежность.
В шатре пол устлан ковром, по которому уютно разбросаны разноцветные подушки. Приятно пахнет древесиной и чем-то сладким. Но взгляд на центр пространства вдребезги разбивает ощущение правильности происходящего.
–Не-е-ет,– стонет Женя и подходит к круглому столу, из центра которого торчит тот самый злополучный столб.
–Что-то не так?– тихо спрашивает Эдуар, склоняясь к ней.
Женя кивает, всеми силами пытаясь сохранить невозмутимость, но голос дрожит:
–Построили всё-таки по неверному чертежу. Вот этой дурацкой мачты тут быть не должно. Видишь?
–Вижу,– твёрдо произносит он, а сам при этом не сводит взгляда с Жени.
–Эдуар,– получилось совсем тихо.– Я…
Терпкая горчинка его парфюма пробирается в самую душу; медленные, нежные прикосновения Эдуара порождают волну мурашек; алёгкий шёпот её имени, произнесённого у самого уха, и вовсе отзывается покалывающим томлением…
–Гад-далка и вопрошающий должны сидеть друг на-напротив друга,– из последних сил она старается быть благоразумной.– Стол совершенно непри-пригоден для гадани… Эдуар!– ахает Женя, когда он вдруг подхватывает её, а в следующий миг она уже сидит на столешнице в кольце его рук.– Что ты?..
–А мне нравится этот стол, Эжени,– говорит он негромко, накрывая её губы своими.
Мир вокруг кружит в щемящем сердце танце.
–Эдуар,– выдыхает она, прерывая поцелуй, и, слегка отворачиваясь, подставляет ему свою шею. Его дыхание опаляет кожу, оставляя дорожку невесомых поцелуев. На миг руки сжимаются на Жениной талии сильнее, чем следовало. Время будто замедляется, отмеряя секунды их сбившимся дыханием. Сердце бешено стучит. И её, и его, под ладонью, лежащей на груди…
–А тут грязно, оказывается,– голос Эдуара вырвал её из мира глупых любовных фантазий.– Не успели со внутренней отделкой.
Женя распахнула глаза, тяжело дыша. Романтическое видение испарилось. Внутри шатра пахло опилками и краской. Слева от входа лежали обрезки досок и ящик с плотницкими инструментами. Четыре окна, затянутых полупрозрачной то ли тканью, то ли пленкой, давали немного света, от чего внутри царил сумрак. И столб в центре. Он всё-таки был.
Сжав кулаки, Женя решительно развернулась и сделала шаг к Эдуару.
«Я должна попытаться… Дать нам шанс. И плевать, если в очередной раз выставлю себя идиоткой. Гораздо хуже молча уйти и больше никогда его не увидеть. Зная, что всё могло сложиться иначе…»
Она подошла ближе и, больше не смущаясь, протянула руку, провела пальцами по обезображенной щеке. Эдуар молча смотрел на неё, и по выражению его лица нельзя было понять, что творится у него в мыслях.
–Я верю тебе,– твёрдо произнесла Женя.– Мне следовало сразу понять, что Моник нельзя доверять ни в чём. Спросить тебя прямо, в конце концов.– Она горько усмехнулась.– Хоть это и сложно сделать, когда перед твоим носом захлопывают дверь и не желают слушать глупости.
–Эжени, хватит,– он чуть повернул голову и теперь смотрел в сторону одного из окон.– Ты сделала свой выбор. Я прекрасно знаю, где ты сейчас живёшь. С кем.
–Как будто у меня были варианты!– возмутилась она.– Возвращаться в отель, из которого бы меня через пару дней уволили? В комнату с видом на башню, в которой я чуть не сгорела заживо?!
Но Эдуар словно не слышал её.
–Просто хороший человек, да?– издевательски напомнил он ей её же слова.– Очень удобно, когда под рукой есть такие хорошие люди.
«Он что, ревнует? К Кристиану?!»
До Жени начала доходить абсурдность ситуации. Пока она мучилась, представляя себе его с Моник, мсье Роше, судя по всему, терзался похожими чувствами…
–Господи, Эдуар… ты что, решил, что мы с Кри-Кри?..
От ласкового прозвища лицо мсье Роше скривилось в гримасе отвращения.
–Избавь меня от подробностей,– бросил он, окончательно отстраняясь, но Женя успела схватить его за руку. Для надёжности переплела его пальцы со своими.
–Подожди. Всё так быстро закрутилось. И я… Я не успела тебе рассказать, что выяснила… про себя, про свою семью. Кристиан – мой двоюродный брат!
Эдуар странно посмотрел на неё, то ли с сочувствием, то ли с сожалением, и всё же вырвал свою руку.
–Только индийской мыльной оперы нам не хватало,– пробормотал он, отходя к окну.– Надеюсь, вы станцевали, когда обнаружили родинки в одинаковых местах?
