Оно приближалось, неминуемое и беспощадное, словно цунами. Шаг, другой, третий… Внезапно Женя различила слова, которое произносило умертвие.
Оно не бормотало, оно напевало:
Кто боится, кто боится, кто боится волка?
Это не я, может быть, ты?
Я видел, как он бегал в лесу,
Распахнув пасть и оскалившись, вот так!
Я видел, как он рыщет в лесу в поисках добычи!
Кто боится волка?
«Волка?! Так это не зомби… это… оборотень?»
Существо напевало незамысловатую песенку на французском и на удивление приятным бархатным баритоном. На секунду Жене даже показалось, что она уже слышала этот голос…
В этот миг луна вынырнула из-за облака и озарила своим призрачно-серебристым светом долговязую фигуру Люка в его неизменном чёрном костюме. Женя почувствовала, словно из неё выпустили весь воздух.
«Господи, это всего лишь Люк… Вот же шиповник зловонный!
[28] А я себе уже напридумывала…»
Продолжая мурлыкать себе под нос, парень не спеша прошёл мимо, направляясь по тропинке в сторону отеля, и не заметил Женю, стоящую неподвижно под сенью боярышника, практически слившуюся с деревом.
«Хм, а что он делает ночью на кладбище?! Случайно забрел, как и я? Но зачем копался у могилы?»
Ответов не было. Но совершенно точно Женя не собиралась окликать коллегу сейчас и начинать допрос. Определённо, не наедине в тёмном лесу.
В тусклом свете луны она заметила, что Люк вертит в пальцах что-то маленькое и плоское, словно монета. Что-то, блеснувшее в сумраке отполированным молочно-белым боком. Что-то… похожее на обточенную временем кость?
Глава 13. Взятка ликёрными конфетами
Утро четверга началось необычно. Мадам Трюдо, которая, казалось, почему-то невзлюбила Женю с самого первого дня, вдруг радушно ей улыбнулась и пожелала хорошего дня. Впрочем, причина такого небывалого события скоро стала ясна.
–Мадам Арно, а у вас сегодня много поручений от мсье де Гиза?– начала издалека хитрая старушенция.– Дело в том, что у меня есть небольшая просьба…
Женя изобразила вежливый интерес, с возрастающим любопытством наблюдая, как мадам Трюдо достаёт из кармана конфету и протягивает ей, словно маленькой девочке.
–Мне неловко об этом говорить… Эжени, дорогая, только между нами, хорошо?– она таинственно понизила голос.– Девушка, которую мсье де Гиз принял на стажировку в архив, Элен, совершенно некомпетентна. Она абсолютно ничего не понимает в архивной работе и навела там страшный беспорядок. Я пыталась с ней позаниматься, объяснить, что к чему… В конце концов, это ведь всего лишь стажировка. Но она ко всему прочему болтает без умолку. Уже через полчаса у меня подскочило давление, и я в тот же вечер слегла с жуткой мигренью…
Мадам отчаянно всплеснула руками, а Женя снова участливо покивала. Она подозревала, что ту жуткую мигрень, как, впрочем, и многие другие болезни, Трюдо лечила излюбленной настойкой на альпийской полыни.
–И если ты не слишком занята сегодня…
У Жени действительно сегодня не было запланировано ничего срочного или важного – обычная ежедневная рутина. Так отчего же не помочь пожилой даме? Тем более конфета была вкусной, хоть и с ликёром.
–Я слышала, что ты изначально претендовала на эту вакансию в архиве, а значит, вероятно, понимаешь толк в этом деле?– наконец пожилая смотрительница перешла к сути.
–Всё верно, мадам Трюдо, у меня соответствующее образование и есть опыт работы в библиотеке.
–Так я и думала, милочка, так я и думала. Не возьмёшь ли ты на себя труд немного позаниматься с Элен?– она с надеждой посмотрела на Женю.– А уж я в долгу не останусь. Переговорю с мсье де Гизом, чтоб он отметил твои старания.
–Я посмотрю, что можно сделать,– осторожно ответила Женя – всё же не очень хотелось взваливать на себя новые обязанности. Но, с другой стороны, премия бы не помешала.
–Элен как раз недавно пришла,– мягко намекнула мадам Трюдо.
Женя толкнула дверь архива, окунувшись в привычные запахи книг, бумаг и пыльных полок. Высокие стеллажи тянулись по правой стене, а вдоль них убегала вдаль красная ковровая дорожка. Слева же пространство было заставлено шкафами-рубрикаторами и столами, на которых громоздились стопки книг, пластиковые тубусы и кипы документов.
Элен обнаружилась за одним из таких столов. Причём сидела она прямо на столешнице, одной рукой прижимала к груди огромный талмуд, а другой пыталась сделать селфи, но всё никак не могла определиться, тянуть губы трубочкой, подмигивать или скорбно изгибать брови.
–О, Эжени! Привет!– ничуть не смутилась Элен.– Как хорошо, что ты зашла! Поможешь?
–Доброе утро. Помогу. Именно за этим меня и прислала мадам Трюдо.
Элен сморщила нос:
–Бр-р-р. Эта… эта мадам просто какой-то Хагги-Вагги. Достаёт меня своими длиннющими руками: это сюда клади, это туда.
–Распределение и систематизация.
–Угу. И так до посинения.– Элен скорчила недовольную гримасу, а затем шустро вложила в ладонь Жени свой телефон.– Отойди чуть подальше, чтоб весь стол в кадр вошёл,– попросила она и принялась позировать, вставляя между кадрами, когда не надо было тянуть губы, своё возмущение:– Да бред, скажи, а? Кому это вообще надо? Кто будет читать эту рухлядь? Есть интернет, электронные книги, приложения.
–Полагаю, ты забываешь об исторической ценности,– холодно произнесла Женя, чувствуя нарастающее раздражение. Тамару Владимировну бы сюда…
Наконец Элен спрыгнула со стола, одёрнула джинсовый сарафан и тут же проверила получившиеся снимки.
–Что конкретно тебе велела сделать мадам Трюдо? С чем нужно помочь?– спросила Женя, обозревая хаос на столе.
–А там трубки эти надо открыть…
–Тубусы.
–Ну да, я так и сказала, трубусы. Бумаги из них распределить по датам. Сначала старые и так далее.
–В хронологическом порядке.
–Угумс,– промычала Элен, окончательно провалившаяся в мир социальных сетей.
Женя принялась за работу, и вскоре стол радовал глаз безупречным порядком. Элен вертелась рядом, то на стуле сидела, то на столе; то фотографировала на телефон всё подряд, то что-то в нём же строчила со скоростью профессиональной стенографистки.
«Её бы энергию да в правильное русло…»
А ещё она действительно болтала. Много болтала. Умолкала только во время позирования для селфи и когда зевала. Женя узнала размер её кроссовок, где в Эксе акции по четвергам и почему какой-то преподаватель университета носит зелёную нить на запястье. Но больше всего Элен щебетала о мсье Роше. От её фраз, начинающихся со слов «он тако-о-ой…», Женя и сама уже была готова страдальчески заломить брови и стащить из сейфа бутыль с полынной настойкой.
