Дверь захлопнулась за ней с явно различимым звуком, но никто из присутствующих даже не повернул головы в сторону Жени.
Кто из них являлся мсье Плампом, она не имела ни малейшего представления, но сам факт того, что в разгар рабочего дня и посередине стройплощадки кто-то устроил застолье, поразил её до глубины души. Настолько, что она некоторое время молча обозревала большие металлические блюда с рыбой и мясом, запечёнными овощами и зеленью.
–Уважаемые, кхм-кхм,– она демонстративно прочистила горло,– мне нужен мсье Пламп…
Один из бородачей как раз поднял кубок и, по-прежнему игнорируя Женю, провозгласил тост, предназначавшийся только для мужских ушей. Жар с новой силой опалил щёки – ситуация становилась всё более неловкой. А тем временем собеседники, разразившись одобрительным смехом, опрокинули в себя содержимое своих внушительных посудин, ничуть не переживая, что напиток частично выплёскивался и стекал по бородам. В воздухе отчётливо запахло чем-то кислым и перебродившим.
От такого столь неприкрытого хамства злость обжигающим гейзером взметнулась в Жене из самой глубины её существа и застучала в висках. Она шагнула вперёд и отчеканила:
–Господа, я к вам обращаюсь! Что здесь происходит?
За её спиной вновь хлопнула дверь, и Женю словно обдуло прохладным ветерком, который мгновенно сменился ледяным ознобом. В животе противно заныло, и летняя прованская жара вдруг исчезла, обернувшись пронизывающей затхлой сыростью. Могильной, кладбищенской сыростью. Сердце пропустило удар, а затем прямо перед Женей из ниоткуда возникла странного вида девица. Она словно вышла из неё. Словно прошла сквозь неё.
Женя отшатнулась и впечаталась в стену. Плечо прострелила боль.
–Что за?..
Неприметная внешне девушка в чепце и коричневом платье в пол держала в одной руке канделябр с зажжёнными свечами, а в другой кувшин. Не обращая внимания на Женино замешательство, она молча поставила светильник на стол, а затем обошла каждого из троих собутыльников, подливая в подставленные кубки напиток, что принесла с собой.
Женя часто заморгала, силясь восстановить зрение, которое словно заволокло дымным маревом. Сквозь него движения вошедшей девушки, будто исполняющей роль средневековой служанки, были какими-то урывчатыми и смазанными одновременно.
Отставив кувшин, она потянулась за одним из блюд, на котором остались лишь объедки, и тут Женю прошиб холодный пот. Девушка, наклонившись, перекрыла вид на канделябр, но Женя по-прежнему видела, как огоньки свечей колыхались и мигали, будто от сквозняка.
Фигура служанки была полупрозрачной.
Переведя взгляд на одного из мужчин и всмотревшись, поняла, что и сквозь него видит зеленоватую обивку кресла.
–Что, Сен-Мар, ты уже объездил эту кобылку?
Сидевший в крайнем кресле мужчина с бородкой клинышком звонко приложился пятернёй по заднице проходившей мимо служанки. А затем резко схватил её за руку и дёрнул на себя, усаживая на колени. Её лицо исказила гримаса жгучей ненависти. Но девушка не сказала ни слова, молча уставилась перед собой, пока распутник тискал её под хохот и пошлые высказывания дружков. Затем она встала, оправив задравшуюся одежду, подхватила грязные тарелки и на негнущихся ногах двинулась к выходу, прямо на замершую в шоке Женю.
Ярость и гнев пылали в почерневших глазах призрачной служанки, вытекали густыми тёмными слезами, что капали на пол, и, словно кислота, прожигали свежеуложенные половицы.
Женя как заворожённая протянула дрожащую руку и кончиками пальцев дотронулась до рукава медленно бредущей мимо девушки. Попыталась дотронуться. Пальцы погрузились внутрь, не встретив сопротивления материи или тела. Лишь колючий холодок пробежал по коже, заставив Женю вскрикнуть и отдёрнуть руку, вжаться в стену, лишь бы оказаться подальше от происходящей чертовщины.
Внезапно служанка резко повернула голову и уставилась прямо на Женю. Словно наконец увидела её.
–Да будут они все прокляты,– сбивчиво, будто в горячечном бреду, прошептала девушка.– Пусть сгорят в геенне огненной, развратники! Пусть сгниют, прелюбодеи! Обратятся в тлен и пепел!
Она стояла совсем рядом с Женей, но её голос всё набирал силу и громкость. Страшные проклятия срывались с губ и падали на пол раскалёнными сгустками чёрного пламени, подбираясь к Жениным ногам. Камин за спиной пирующих вспыхнул, пламя взметнулось до самого потолка, но никто из присутствующих в комнате не обратил на это внимания. Служанка всё так же буравила Женю глазами и шевелила губами, что-то бормоча. Мужчины продолжали неспешную беседу и резали мясо, пока огонь подбирался всё ближе к ним, перекинулся на спинки кресел, а затем и на самих людей. Пламя трещало, словно смакуя, и медленно пожирало плоть на их телах, оставляя за собой обугленные скелеты, а они всё продолжали поднимать кубки и переговариваться между собой, скалясь обгоревшими зубами.
Содрогнувшись от ужаса, Женя с криком кинулась к двери, промчалась через сени и дальше, наружу, в тепло августовского дня, прочь от призраков, проклинающих всё вокруг. Не разбирая дороги, она неслась вперёд, пока вновь не услышала голоса. Резко затормозив, она не удержала равновесие и по инерции свалилась вперёд, ладонями приминая зелёно-жёлтую траву.
Ошалевшее сердце уже готово было выскочить из груди, когда поодаль, из-за остатков каменной стены, теперь заросшей цепким плющом, появился мужчина. Женя сжалась в комок, стараясь припасть ниже к земле, чтобы призрак не заметил и прошёл своей дорогой. Но внезапно раздались первые аккорды мелодии, он остановился, хлопая себя по карманам. А тем временем детский весёлый голосок запел:
Кто боится, кто боится, кто боится волка?
Это не я, может быть, ты?
Я видел, как он бегал в лесу,
Распахнув пасть и оскалившись, вот так!
Я видел, как он рыщет в лесу в поисках добычи!
Кто боится волка?
«Люк тоже пел эту песню!– лихорадочно пронеслось в голове. – Ночью, на кладбище».
–Извините, мсье Роше, дочка звонит,– призрак достал из кармана вполне обычный мобильник.
–Да, прекрасно понимаю,– бархатистый голос Эдуара прозвучал откуда-то из-за руин.– Ответьте, мсье Пламп.
Мужчина кивнул и скрылся в лабиринте развалин, принимая вызов.
«Господи! Живые люди! Эдуар!»
–Эдуар!– теперь уже вслух выкрикнула Женя и бросилась к руинам.
Мсье Роше вышел из-за стены так внезапно, что она на бегу врезалась в него. Эдуар по инерции качнулся назад и, возможно, устоял бы, но споткнулся об остатки кладки и, уже падая навзничь, схватил Женю и нагло утянул на себя.
Но ей было плевать на очередной курьёз. Главное, Эдуар здесь, тёплый, настоящий. Его сердце бьётся под ладонью, его дыхание щекочет макушку…
