Его терпеливое понимание сломало в Жене последний барьер, и признания вперемешку со слезами хлынули из неё нескончаемым потоком. Сначала она рассказала ему про кошмар, который ей приснился. Затем сбивчиво вывалила все ужасы, которые посыпались на неё с тех пор, как она приехала в отель. Дьявольский смех в ночи… таинственные знаки над дверью… вороны, пожирающие мышиные тушки… сатанинские пентаграммы в закрытой башне… чёрные кошки, исчезающие в пыточной… Рассказывая про призраков в доме барона Сен-Мара, Женя разрыдалась, вновь пережив весь ужас, что испытала в тот момент.
Всхлипывая и дрожа, она и сама не заметила, в какой момент Роше прекратил её обнимать и поглаживать, пересадил с коленей на кровать, а затем и вовсе встал и отошёл к окну, повернувшись спиной и сложив руки на груди.
–Эдуар?– нерешительно позвала Женя, закончив свой рассказ и немного успокоившись. Теперь ей стало стыдно за своё поведение.– Извини, что накинулась на тебя. Просто этот сон… такой ужасный и реалистичный. Я сама не понимала, что говорю. Все образы смешались… Эдуар?
В стекле отражалось его нахмуренное лицо, и Женя испугалась, что всё испортила. По спине пробежал озноб – то ли от очередной волны страха, то ли от того, что она лишилась тепла его объятий. Женя обхватила себя руками, а затем потянулась и накинула на плечи одеяло, осознав, что всё это время сидела на кровати в чём мать родила.
Наконец Роше развернулся, мрачный, словно грозовая туча.
–Ушам своим не верю,– медленно произнёс он и уставился на Женю так, словно видел её впервые.– Как я мог снова наступить на те же грабли!
Он покачал головой и устало провел рукой по лицу.
–Призраки, Эжени?! Пирофобия? Сатанисты? Злобные домовые?! У меня такое ощущение, что всё это время я общался с другим человеком. С умной здравомыслящей девушкой, которой не придёт в голову верить в подобную чушь!
–Пирофобия – это не чушь,– тихо возразила Женя, низко опустив голову.– Да, это доставляет некоторые неудобства, но я с детства привыкла с этим справляться…
–Неудобства?! Это фобия, Эжени! С этим должен разбираться специалист! А ты скрывала. Да тебе вообще не стоило ввязываться во всю эту историю с ведьминскими перформансами, учитывая твою ситуацию и расшатанную нервную систему.
«Как будто у меня был выбор…»
–Это тут ни при чём! В отеле действительно происхо…
–Нет, Эжени, причём! Ещё как причём…– перебил он её и горько усмехнулся.– Всё это время в твоей голове творилось чёрт знает что…
Он вновь покачал головой, сделал пару шагов вперёд и, подобрав брюки, резкими движениями просунул ноги в штанины, натягивая их на голое тело, не потрудившись отыскать боксеры и майку.
–Я завтра же напишу заявление на увольнение,– прошептала Женя пересохшим губами.
Эдуар от неожиданности замер, а потом всмотрелся в её лицо и отрезал:
–Я тебе запрещаю. Никакого увольнения. Ты сейчас приведешь себя в порядок и ляжешь спать, а через два часа встанешь, оденешься и спустишься в гостиную к завтраку.
Женя нервно сглотнула.
–Эдуар, пожалуйста.
Но его закаменевшее тело, хмурый взгляд из-под бровей, раздувающиеся крылья носа… Всё говорило, что он не отступится от своих слов.
–Ты ведь уже получил всё, что хотел,– еле слышно произнесла она.
–Вот как ты обо мне думаешь?!
В его словах была слышна такая ярость, что Женя в ужасе съёжилась. Спустя несколько долгих секунд он отвернулся и с такой злостью пнул кресло, что оно с грохотом завалилось на бок.
–Не знаю, что за бред у тебя в голове, но это точно не то утро, которого я ожидал после прошедшей ночи.
Не оглядываясь, он вышел за дверь и уже с порога жёстко произнёс:
–Завтрак, Эжени. Ты придёшь на него, даже если тебя будет преследовать вся Дикая Охота во главе с мёртвым бароном Сен-Маром!
Дверь громыхнула об косяк так, что с потолка посыпалась штукатурка. А Женя сползла на пол рядом с поверженным креслом и забилась в рыданиях. Спустя минуты – или часы – когда в её глазах, казалось, больше не осталось ни слезинки, она нашла в себе силы встать и умыться. Боясь даже взглянуть в зеркало, Женя вернулась в комнату и, сделав шаг к кровати, замерла. До рассвета ещё оставалась пара часов, но лечь в постель, где совсем недавно они с Роше любили друг друга… Перед её внутренним взором промелькнули картины переплетающихся, разгорячённых тел, и глаза снова наполнились слезами. Она резко отвернулась и подняла с пола кресло, повернув его к окну. Села, опустив руки на мягкий подлокотник, и склонила на них голову.
До этого момента Женя кружилась в водовороте эмоций. Признания и злые, горькие слова громоздились одно на другое, не оставляя ни времени, ни возможности обдумать происходящее. И вот Женя наконец немного пришла в себя, и, казалось, ничто не переменилось – раннее утро, и она, как и прежде, одна в своей комнате. Ничто реальное или потустороннее не навредило ей, не покалечило, не сломало её. И всё же куда делась вчерашняя Женя Арно? Куда исчезла её жизнь? Её робкие мечты и надежды на счастье?
В разгар августа выпал рождественский снег; февральская вьюга замела цветущие лавандовые поля; ледяная корка покрыла спелые ягоды боярышника; холодный белый саван укрыл луга Прованса и Женино сердце. Тропинки, ещё вчера вившиеся среди цветущих розовых кустов, сегодня оказались скрыты под толстым слоем нетоптаного снега, а кипарисы в парковой аллее, лишь пару часов назад зеленеющие и душистые, будто в тропической оранжерее, теперь стояли суровые и заиндевелые, как колючие сосны в зимней Норвегии.
Женя невидяще смотрела прямо перед собой и видела свои тайные заветные мечты, столь сиявшие в свете надежды прошлой ночью – теперь они превратились в окостеневшие, холодные трупы, которые уже никогда не воскреснут. Она смотрела на свою любовь, на первое действительно глубокое чувство, отданное Эдуару, им же сотворённое,– бледная крошечная искорка дрожала у неё в сердце, тряслась от озноба, как младенец, терзаемый в колыбели лихорадкой. Женя страдала, как никогда в жизни, но понимала, что больше не сможет искать исцеления в объятиях любимого, ведь она сама всё разрушила, уничтожила то доверие, что зародилось между ними. Должно быть, ему даже смотреть на неё отвратительно…
«Мне нужно бежать из «Шато Д’Эпин». Но куда? И как, если он, глядя мне прямо в глаза, в самую душу, запретил увольняться!»
* * *
Запах свежесваренного кофе, хрустящих тостов, мерный гул голосов и бряцание чайных ложек – всё это стало таким родным и привычным… Но не сегодня, не после того, что произошло ночью.
Каждый шаг приближал Женю к «цветочной гостиной», каждый пройденный метр отмерял расстояние до того, как ей придётся нацепить на лицо маску если не дежурной вежливости, то хотя бы равнодушия.
Сидеть там, рядом с любопытными сплетницами, прятать дрожь в руках, намазывая джем на тост, пытаться заставить себя съесть хоть кусочек – эти действия казались простыми и невероятно сложными одновременно.
