Женя отыскала глазами широкую спину Фабриса в конце коридора и поспешила к нему.
–Мсье де…
«…Гиз» – закончила она про себя, уставившись на ещё одну спину. Широкий разворот его плеч обтягивал больничный халат, такой же, как и у неё.
Смутное воспоминание всколыхнулось в сознании. Женя будто наяву вновь ощутила, как её, обмякшую и безвольную, он поднимает на руки и куда-то несёт. Вокруг всё затянуто дымом и едким, удушливым запахом. С громким хлопком взрывается очередная банка…
«Почему он тоже в больнице? Он что, пострадал при пожаре?!»
Женя замедлилась и наконец остановилась, не дойдя несколько шагов до коллег.
–Эдуар?– позвала она неуверенно, забыв, что планировала поговорить с начальником о сатанистах. Моник стояла напротив мсье Роше, лицом к Жене, и, конечно, сразу заметила её приближение. На её лице отразилась тревога, но она быстро совладала с собой, попутно стрельнув взглядом в Эдуара, словно проверяя его реакцию, а затем вновь посмотрела на Женю и выдавила неуверенную улыбку:
–Эжени, тебе уже лучше?
–Да,– кивнула она, снова упёршись взглядом между лопаток Эдуара, так и не повернувшегося к ней.
Теперь она остро ощущала исходившее от него недовольство. Спина словно окаменела. В воздухе разлилось напряжение.
–Может, стоит вернуться в палату?– предложил ей мсье де Гиз.
–К тебе скоро зайдёт доктор для осмотра. Эжени, не стоит заставлять врачей бегать за тобой по всей больнице,– поддержала Фабриса Моник. И с нажимом добавила:– Иди в палату.
Не успела Женя что-либо ответить, как Эдуар в два шага достиг ближайшей двери и скрылся за ней, плотно затворив. Не хлопнул об косяк, а закрыл аккуратно и бесшумно. Но Женя каким-то образом почувствовала его кипящую злость.
«Вот и всё…» – промелькнуло у неё в голове.
Зябко обхватив себя руками, Женя побрела в палату, не не успела войти, как её окликнули:
–Мадам Эжени Арно?– голос был жёсткий, твёрдый. Да и вопрос был задан так, словно вопрошающий был уверен, что перед ним та, что ему нужна.
–Это я,– вяло кивнула она мужчине невысокого роста.
Наверное, он был даже ниже её. Впрочем, это отлично компенсировалось шириной плеч. Крепко сбитый, плотный – на нём даже форменная рубашка голубого тона с нашивками сидела внатяг, обрисовывая рельеф грудных мышц.
–Инспектор Энзо Салазар. Национальная полиция Франции,– отчеканил он.– Мадам Арно, разрешите задать вам несколько вопросов?
«А можно не разрешать?»
Женя присела на край своей койки, безвольно опустив ладони на колени. Внутреннее напряжение достигло апогея ещё там, в коридоре, вместе с закрывшейся вслед за Эдуаром дверью. Он сделал выбор, остаётся лишь пожелать ему счастья… С Моник.
И теперь на Женю навалилось усталое равнодушие. Промозглая стужа душила изнутри, и больше всего сейчас хотелось забиться в угол кровати, отвернуться к стене, укрыться больничной простынёй с головой и забыться в мире снов, пусть и жутких. Она была бы даже рада вновь оказаться на плоту посередине чёрной реки, с улыбкой разжала бы пальцы и соскользнула в объятия голодной тьмы, тихой и пустой.
На вопросы полицейского Женя отвечала отрепетированными фразами, как они и условились с Моник: да, ходили в башню; подозревали, что в отеле орудуют сатанисты; свечи уже были зажжены, когда они вошли; кот опрокинул банку…
Инспектор ничего не комментировал, лишь иногда задавал уточняющие вопросы да порой хмыкал себе под нос, записывая показания. Неизвестно, сколько бы ещё он её мучил расспросами, если бы на пороге палаты не появился доктор.
Этот мужчина, в противовес мсье Салазару, был довольно высок и субтилен. В руках он сжимал планшет с записями.
–Простите, что прерываю вашу беседу,– произнёс он без малейшего сожаления в голосе.– Но пациентке требуется отдых.
Врач оперативно спровадил полицейского, но для Жени всё это проходило как в тумане. Стужа внутри разрасталась, вихри протяжно завывали:
«Вот и всё… Вот и всё…»
–Мадам Арно, вы меня слышите?
Он посветил фонариком на кончике ручки ей в глаза. Женя зажмурилась.
–Да слышу я,– без особой учтивости отозвалась она.
–Как вы себя чувствуете?
«Словно мне вырвали сердце из груди»,– хотелось ответить Жене, но она ограничилась коротким «нормально».
–Замечательно. Мне сообщили, что вы беспокойно спали? Плохой сон?
Она вздохнула.
«Плохой сон… Теперь такие плохие сны станут моими верными спутниками как минимум на пару недель, если не дольше».
–Да, меня мучили кошмары про пожар. У меня с детства пирофобия, поэтому…– Женя неопределенно пожала плечами.
–О,– доктор явно оживился,– в самом деле? Вы где-то обследовались? Какова степень расстройства?
–Нет,– Женя начала раздражаться от его явного повышенного интереса.– Я только недавно переехала во Францию, но выросла в России, а там другое отношение к подобным вещам.
Врач странно посмотрел на неё, но не стал комментировать. Вместо этого склонился над своим планшетом и что-то там написал.
–Не важно. Я дам вам направление к соответствующему специалисту.
После этого он начал закидывать её всё новыми и новыми вопросами, которые, казалось бы, не имели никакого отношения к вчерашнему пожару.
–Какие лекарства вы принимаете? Есть ли хронические заболевания? Какие болезни перенесли в детстве? Какие прививки делали за последний год?..
Женя отвечала односложно и чаще просто отрицательно качала головой, но врач, имя которого даже не осело в памяти, настойчиво выспрашивал одно и то же:
–Так какие лекарства вы принимаете? Может быть…
Он стал сыпать какими-то труднопроизносимыми названиями и терминами, без малейших эмоций на лице. Наверное, так и должны вести себя врачи. Простое объективное изложение фактов.
–Прошу прощения, я не совсем понимаю, о чём речь…
–Ваши анализы, мадам Арно,– медленно произнёс врач.– Пришли результаты. У вас в крови обнаружено значительное количество нейрометаболических стимуляторов.
Глава 34. Три девицы и бурбон
Женя и сама не знала, сколько времени стояла у окна в своей палате и бездумно смотрела на парковку перед больницей. Автомобили часто приезжали и уезжали, иногда увозя с собой безутешных родных, а иногда радостных выписавшихся пациентов.
«Вот так и я, как одна из этих машин,– подумала она.– Ненадолго зарулила в жизнь Эдуара, но теперь пора освобождать парковочное место».
Женя невесело хмыкнула. Она не сомневалась, что после случившегося в башне её уволят из музея. И даже с каким-то затаённым болезненным предвкушением ждала этого. Ведь она и сама несколько дней назад мечтала о том, чтобы уволиться, разве нет?
