–Я полгода работал у тебя сборщиком податей. Меня ненавидит уже вся округа. А теперь мне нужно еще и выбивать долги у бешеного некроманта.
Я надеялся услышать про Шивера хоть что-то сверх того, что я о нем знал.
–Шивер не некромант,– отозвалась Беллатристе, снова глядя перед собой.– Он нечто другое.
–А в подробностях? Не будь туманна, как ярмарочный провидец.
–Он может оживлять неживые вещи по подобию живых существ. Если у него есть какие-то части этих существ.
Я приготовился было слушать дальше, но Беллатристе опять замолчала. Я пожал плечами:
–Не вижу разницы. Мне он все равно не нравится.
–Хватит,– бесцветным тоном сказала она.– Мы уже все обсудили.
Я закусил губу и замолчал.
Наконец, когда дорога повернула к лесу и уперлась в брусчатый тракт, Беллатристе остановила своего коня и небрежно указала мне на дальний лес. Ее черные волнистые волосы матово блеснули под светом проглянувшего солнца, но блеск их даже сейчас казался холодным.
За лесом синели сквозь толщу воздуха косые скалы предгорий Ташира, а над ними, подсвеченная закатом, висела, словно сама по себе, невысокая вершина ближней горы. Из тех мест в леса иногда забредали странные звери, которых давным-давно больше нигде нельзя было повстречать.
Я поехал вперед, не остановившись и не обернувшись. Лес за трактом уже не принадлежал сестрам Ранд, но бежать в ту сторону не было смысла – Беллатристе, как всегда, почувствует возросшее расстояние между ней и ее проклятой веревкой и быстро прекратит мои попытки. А реки в той стороне нет.
Я собирался подождать Шивера в предлесьях. Спустя четверть часа я остановил Липу меж желтеющих осин и серебристых тополей, растущих по сторонам от дороги. Спешившись, я проверил зачем-то, как вынимается клинок из ножен. У меня был простой меч, не имеющий имени, и я никогда не управлялся с ним слишком уж хорошо.
А вот Шивер, если верить слухам, своим владел безупречно.
Долго стоять мне не пришлось. В тишине, нарушаемой только шумом ослабевшего ветра, послышался стук копыт, пока еще далекий. Я замер, ожидая, и чем ближе он становился, тем меньше мне нравился.
Он был странный, какой-то тихий, хромой. Я вслушивался, пытаясь понять, что меня так настораживает в нем. Казалось, что это не топот конских копыт, а поступь какого-то гораздо более легкого животного. Или механизма – стук был настолько выверенным, мерным и ровным, что, наверное, мог ввести всадника в транс. На три слабых удара приходился один совсем глухой короткий стучащий звук. Мне почему-то представилась вспоротая, выпотрошенная лошадь с пустыми побелевшими глазами, одна нога которой обглодана до кости, и буйнопомешанный белолицый некромант в бесформенном черном плаще, с глазами такими же мертвыми, как и у лошади. Меня пробрала жуть.
Но, прежде чем я успел об этом задуматься, я увидел и коня, и всадника, въехавших под сень рощи, и оторопел.
Шивер был высок, худ и беловолос. Он ехал верхом на подобии коня, скрученном из линялых бело-золотистых соломенных жгутов, перевязанных пеньковыми веревками. В соломенные манжеты трех ног были вставлены настоящие конские кости, кости ног с копытами, и только вместо задней левой привязали простую палку, которая уже успела расщепиться.
Мотнув головой, я выбрался на дорогу, глубоко вдохнул и положил руку на рукоять меча, как будто он мог мне помочь.
–Шивер!– позвал я.– Остановись, я от Беллатристе Ранд!
Соломенный конь, гротескный, но самый настоящий, остановился в трех шагах от нас с Липой.
Всадник смотрел на меня молча, и крошечные зрачки его белых выцветших глаз пульсировали в такт ударам сердца.
–Ранд…– сказал он наконец, приоткрыв темный рот.– А ты и сам, я вижу, ей должен!– Он указал корявой длиннопалой рукой на веревку на моей шее. Голос у него отчего-то был радостный.
–Поэтому я и здесь,– буркнул я. Никакого выпотрошенного коня не оказалось, и я почувствовал себя чуть увереннее.– Беллатристе сказала, что ты можешь отдать мне то, что должен, и на том быть свободен.
–Вон оно как,– не сразу откликнулся он.– Отдать тебе…
–Ага,– подтвердил я. Уверенность, что он ничего не собирается мне отдавать, почему-то крепла.
–Тебе – не могу. Так что отдам кому-нибудь другому,– заявил колдун и радостно засмеялся, словно какой-то забавной шутке.
А его соломенный конь, стоявший, как огородное пугало, поднял ногу.
–Стой!– испуганно окликнул его я.– Почему?
–Это долго. Понимаешь, за мной гонится Данце, а все знают, что он наемник не из простых. Я бежал так, что загнал коня. В Блоерде я выгадал немного времени, чтобы сплести себе нового. По счастью, я отобрал три мосла у стаи собак. Четвертый они мне не отдали, да и собак не удалось раздобыть.– Шивер противно ухмыльнулся.– Но коня я, как видишь, сделать успел. Мне нужно спешить. А отдать то, что я должен, быстро не получится.
–Э, нет!– возразил я.– Это мой последний шанс расплатиться с Ранд. Если надо, я задержу Данце, но долг ты отдашь сейчас.
Колдун рассмеялся скачущим, неровным смехом. Зрачки его немигающих глаз продолжали мерно пульсировать.
–А как ты умудрился влезть в долги к Беллатристе? Сам или купил?
–Купил,– буркнул я.
–Вот что, парень,– сказал Шивер,– ты не задержишь его ни на секунду, и ничего я тебе не отдам. Когда Данце настигнет меня, у меня будет что ему предложить.
–Я тебя не отпущу!– заявил я, свирепея и теряя остатки осторожности.
–Ну тогда лови,– ответил он, пожав узкими плечами, и его соломенный конь без предупреждения сорвался в галоп.
Липа попятилась и заржала, и, выругавшись, я пустил ее в погоню за колдуном.
Лес, темный, отороченный ржавой позолотой осенней опушки, вырастал впереди. Мы приближались к съезду, ведущему с тракта в чащу, и я не удивился, когда далеко впереди меня Шивер свернул именно туда.
Ветер с запахом дыма шумел в верхних ветвях. Сизые тени выстилали низины, багровая листва падала дождем, летела в лицо, ложилась под копыта Липы. Только мы набирали хорошую скорость, как нужно было сбрасывать ее на изгибах узкой дороги, и все чаще Липе приходилось шагом переступать узловатые корни, заплетавшие землю. Я потерял Шивера из вида – его коню было все равно, он ведь не рисковал сломать свои обглоданные ноги. Видно, колдун решил скрыться от Данце в лесу. Хотя для него, с его конем, это казалось несколько странным.
Впрочем, меня больше занимало, что я буду с ним делать, когда – или если – его настигну. Ответов не было. Была только усталая злость, и злился я в основном на себя, за то, что ввязался в эту бесконечную историю. Больше всего удручало, что я, в общем, не был ничего должен сестрам Ранд лично. Долг Беллатристе – как метка, как переходящий стяг. Как лот на аукционе. И я купил его по собственной воле, так что некого было винить, хотя и хотелось.
