Вот на торжественные проводы парусника и плыл Фомичев. Заодно, конечно, на осмотр строящегося города, посетить который ранее ему было недосуг, и приятную миссию награждения отличившихся в сражении с поморянами.
–Не переживай, даже если мы в расчетах ошиблись – ничего страшного не произойдет. Мы и раньше мальчиками для битья не были, а сейчас – после хазарского похода – тем более. Из соседей мы только против Византии не можем выйти на генеральное сражение. По причине подавляющего их численного превосходства. Но вот при игре вдолгую, где война состоит из множества боев – я бы на ромеев не поставил,– все же попытался успокоить его князь. Но понимал, что основную тревогу у товарища вызывал не вопрос «как они тут будут без Никодимова», а сам поход.– Теряюсь в догадках, сколько же золота и серебра потратил базилевс, чтобы уговорить венгров и поляков напасть на нас в этом году?
При всех их знаниях опасности похода через Атлантику это не уменьшало. Но у них вместо абстрактной цели была вполне конкретная.
Фомичев замолчал и внимательным взглядом проследил за молоденькой нянькой, кинувшейся к песочнице, где дети не поделили игрушку.
«Сколько волка…»– усмехнулся про себя Никодимов, отметив взгляд Фомичева. И тут же поймал себя на мысли, что на душе его тяжело даже не от страха перед путешествием, а из-за расставания с женой и сыном. Женился вроде для того, чтобы не искать плотских утех на стороне. В его профессии это было чревато проблемами. И в жены взял девушку если и не первую приглянувшуюся, то и не слишком перебирал варианты. А вот прикипел душой и к ней, и к сыну. Нет, не было у него в душе ничего подобного той взрывной, бесшабашной и всепоглащающей любви, чем славится первая. Та, что сносит голову напрочь, заставляя не замечать очевидные недостатки любимой и не понимать будущие проблемы, вытекающие из них. Которые позже и хоронят это чувство. Он давно прошел этот этап, еще в юности той жизни. Жесткий материалист, он вынужден был в душе согласиться с существованием Судьбы. Именно так – с большой буквы! А значит, все было не зря и все было предопределено еще тогда, в том мире. И получается, судьба вела его сюда, в этот мир. А что дальше? Он знал, что их ученые до сих пор не пришли к единому мнению – их этот мир или нет? Их прошлое, знаниями о котором они пользуются, или это свой отдельный мир, просто очень похожий на их, подтверждающий фантастическую идею множественности миров? Отличия в датах, событиях все же имели место быть, и вопрос до сих пор оставался открытым. Поэтому – кто знает, что их ждет за океаном?
Первый день после прибытия княжеского теплохода был заполнен мероприятиями и пролетел быстро. Они с Фомичевым познакомились с теми должностными лицами, кого не знали, осмотрели городок, крепость, верфь. Фомичев наградил отличившихся и лично принял присягу у новых граждан. Никодимов пообщался с подчиненными по своему профилю. Оживленный порт – самое место для их работы. А утром следующего дня – короткое прощание и под запись духового оркестра, игравшего «Прощание славянки», барк «Товарищ» отошел от стенки. Фомичев при звуках оркестра немного скривился – не догадался при подготовке к переселению «прихватить» музыкальные инструменты из XXI века.
Никодимов после отхода задержался немного на корме, глядя на стоявших среди провожающих и медленно удалявшихся жену и сына, и как только парусник зашел за мыс, отделявший устье реки от моря, ушел в каюту.
В этот же день Фомичев с семьями выехал на побережье в район будущей Юрмалы на пикник. Фомичев пробездельничал там день и, оценив «прелести» отдыха на балтийском побережье, принял решение – взять отпуск и рвануть на теплоходе в Астрахань. Там все же потеплее!
Глава 27
Берег медленно таял за кормой. Наполняя паруса, дул ровный попутный ветер. Судя по лагу, барк, бодро разрезая волну форштевнем, делал около десяти узлов, что немного превышало среднюю расчетную скорость. Парусник получил имя «Товарищ» впамять об имевшемся в XXI веке барке. «Товарищ» был «заряжен» по максимуму имевшихся возможностей. Он первый из судов княжества, да и, наверное, вообще в этом мире, получил обшивку днища и корпуса медными листами. Стоило это немалых денег. Потом, когда с Южного Урала пойдет медь, это станет обыденностью. Но сейчас медной руды в княжестве не было, приходилось покупать медные изделия, переплавлять их и только после этого прокатывать листы. Паруса страховал дизель с приводом на генератор и приличным запасом топлива.
Для связи с берегом одну каюту выделили под коротковолновую армейскую киловаттную радиостанцию. Специалисты гарантировали в условиях абсолютно чистого радиоэфира возможность установления связи с берегом даже далеко за паспортной дальностью. На крайний случай оставался вариант связи древней «морзянкой». Одно помещение было отведено под слесарную мастерскую с несколькими малогабаритными станками, запитываемыми от генератора. В комплект мастерской входила и походная кузница. Которая, правда, требовала установки на берегу. Имелись и специалисты с соответствующими навыками и квалификацией. В целом это обеспечивало возможность довольно серьезного ремонта.
Для усиления в качестве подразделения морской пехоты на судне был размещен хирд, состоявший из трех десятков воинов. «Морской пехотой» стали отобранные безопасностью и врачами варяги и нурманы во главе с хевдингом. Они умели воевать на палубах кораблей, привычны были к качке и, главное, каждый из них мог сражаться любым оружием, в одиночку и в строю. Идеальный выбор!
Команда и пассажиры, кроме вахты, разошлись по каютам, и лишь медики еще стояли на корме, всматриваясь в удаляющийся берег. Да Андреев, ученый и, как говорили, близкий товарищ Фомичева, и лингвист обхаживали рулевого, бывшего кормчего драккара из свеев, задавая вопросы, касающиеся его прежней жизни. Эти двое были абсолютными противоположностями друг другу.
Лингвист, точнее филолог-славист, Юрий Николаевич был невысоким, живым, темпераментным, склонным уже в этом возрасте к полноте человеком, умевшим заразительно смеяться и знающим множество анекдотов. И прямая ему противоположность – среднего роста, худой, с бледным лицом и острым выступающим носом Андреев. Этот, наоборот, был спокойным, рассудительным, немногословным и флегматичным человеком. В экспедицию на далекий континет они попали по простой причине – отсутствия каких-либо других кандидатов, кроме них. Человек и в Африке, пардон, Америке человек! Параллели развития общества и языка должны прослеживаться. И кто кроме них сможет эти параллели усмотреть? Первоначально предполагалось, что компанию лингвисту составит историк. Но тот отказался категорически, утверждая, что будет бесполезен совершенно. А здесь у него много дел. Поэтому в экспедицию пошел Андреев. Как специалист по чужим цивилизациям. А империя Майя для них как раз таковой практически и была.
Непонятно, что их могло заинтересовать в рулевом – выходцев с берегов Балтики в княжестве было не просто много, а очень много. Фактически по численности в сумме они были вторыми после кривичей. И тем не менее вопросы у них имелись. Швед отвечал, скупо роняя фразы, и поглядывал на компас. Самсонов был абсолютно уверен, что в этих водах компас бывшему кормчему не нужен был даже ночью, но его привлекал прибор сам по себе. Наверняка сейчас он проверял не себя, а компас, не совсем доверяя последнему. И понимая, что скоро ему придется вести корабль в водах, в которых он никогда не бывал. И тогда уж точно придется надеяться на компас и карту, лежащую рядом.
