–Леонтий! Муж мой! Прости! Я не сама! Я ничего не могла сделать!– Женщина, рыдая, прижалась к Леону.
В этот момент от толпы отделился подросток. Остановившись, он повернулся к остальным рабам и за руки вытащил из толпы еще двух детей. Пол их Александр определить не смог – оба были с одинаково немытыми и нечесаными волосами и одеты в тряпье. Взяв их за руки, он так и остался стоять в паре шагов от Леона. Поняв, что Леон нашел своих, Романов заинтересовался дверью за спиной. Кликнув одного из бойцов и не дожидаясь, когда его глаза привыкнут к полутьме, он скинул засов и, помедлив, вошел в смежное помещение.
А здесь пахло еще хуже, чем в предыдущем. И люди здесь сидели в клетках. Если в том помещении, где Леон нашел свою семью, были женщины и дети, то тут в клетках сидели молодые мужики. И по их статям было понятно, почему они сидели в клетках. Точнее, стояли прижавшись к ограждению и с надеждой смотрели на невиданного латника в пурпурном плаще. Эти были не сломлены, и держать их вместе со всеми хозяин опасался. Хотя вряд ли это были воины. Это был товар. Оглядев помещение, Александр прикинул, что тут находится около трех десятков человек. Он уже хотел отдать команду открывать клетки, но решил подстраховаться. Кто их знает – что у них на уме? Вызвал еще троих со двора и после этого приказал открыть запоры, начиная с дальних клеток.
После чего вышел во двор. Там уже были все, кто находился вместе с семьей Леона. Леон стоял, а к нему с одной стороны прижималась плачущая, теперь уже явно беременная, жена, с другой – тот самый парнишка, и на руках Леон держал еще двух меньших. Увидев вышедшего во двор десятника, Леон опустил детей, что-то сказал жене и сыну и подошел к десятнику.
–Ну! Я вижу, все хорошо!– произнес Романов, дружески слегка ударив того латной перчаткой по плечу.– Правда, ты говорил, у тебя четверо детей. Я вижу троих.
–Елены нет. Старшей дочери.– Он помолчал.– Жена сказала, хозяин продал ее два дня назад другому хазарину. Продал как девственницу. Ну, ты понял.
Десятник молчал, переваривая информацию.
–Александр!– Леон пристально взглянул ему в глаза.– Пообещай мне, что если со мной что случится – ты позаботишься о моей семье.
–Не понял! А сам ты на что?
–Я пойду…– Леон опустил голову.– Я не могу ее тут оставить, не попытавшись спасти.
Романов раздумывал не долго. В крови еще гулял адреналин схватки.
–Э-э, брат! Так не пойдет! Вместе пришли – вместе и уйдем! Я так понял – она где-то в этом городе?
–Да! Сын знает, где она.
–Ну, так!– Александр снова бухнул латной перчаткой по плечу Леона.– Одним домом больше, одним меньше! Нам без разницы. Я прав, парни?
–Пошли! Без вопросов!– ответили собравшиеся поблизости бойцы десятка.
К этому моменту вышли и все выпущенные из клеток, и двор заполнился людьми.
Александр помедлил, потом все же решился спросить:
–Леон! Ты это… как с женой?
Леон тяжело вздохнул.
–Нет ее вины. Скорее я виноват в том, что случилось. Не попал бы в рабство – ничего бы этого не было бы.
–Тут ты прав! Поддерживаю! Давай бери своих и пошли!– Александр уже направился к воротам, через которые они вошли, когда его остановило оживление среди бывших рабов. Они встали на пути бойцов и что-то пытались им сказать.
–Что они хотят?– озадаченно поинтересовался у Леона десятник.
–Они просят их взять с собой. Говорят, что их обязательно убьют после смерти хозяина.
Александр огляделся. После чего снова обратился к Леону:
–А нам далеко-то идти?
–Сын говорит – нет.
Десятник махнул рукой. И отдал команду, распределяя людей:
–Так! Тогда так – четверо идут сзади и прикрывают тыл – остальные впереди. И скажи им, чтоб не разбредались! Мы никого не держим! Кто хочет – может уйти в любой момент.
Проходя через место недавней схватки, Александра снова остановили. Леон переговорил с бывшими рабами и повернулся к десятнику.
–Они спрашивают, разрешит ли господин взять оружие? Несколько человек умеют держать в руках оружие.
–А им можно доверять? Не ударят ли в спину?
–Можно. Мы для них – свобода! Их тут ничего не держит.
–Тогда давай, пусть берут. А мы пока выведем эту толпу на улицу и попытаемся сформировать колонну.
Выбрались на улицу, кое-как разобрались. Семь самых крепких мужчин, из тех, что сидели в клетках, вооружились тем, что осталось от бывшего хозяина и его людей. Не побрезговали надеть и броню, испачканную кровью. Четверо бойцов Александра со скутумами встали в хвосте колонны. Двинулись. Город как вымер. Только с площади доносился шум, да откуда-то с севера периодически доносились звуки двигателей бронетранспортеров.
Определение «недалеко» оказалось весьма относительным. На взгляд Романова, пройти пришлось с километр, еще больше углубившись в мешанину улочек и переулков. Рации у него не было. Как-то по-другому все это виделось. Александр в душе уже почувствовал беспокойство и опасение, что десяток не сможет выйти обратно. Отогнал эту мысль, решив, что по-любому либо они выйдут на север, либо пойдут на запад и выйдут к реке. А там уже по берегу к пароходам.
Дом, во двор которого они уже вломились привычно, за исключением того, что через стену перебрался один из бывших рабов, походил на предыдущий. Только никто на них не нападал. Все попрятались. Через несколько минут уже новые освобожденные рабы подсказали, что новую рабыню хозяин пока поселил дома. Одна из женщин согласилась показать, где находится дочь Леона.
Внутрь вслед за женщиной вошли вчетвером. Леон шел за женщиной, ни на что и ни на кого не отвлекаясь. Правда, они никого и не видели. Слышен был лишь топот ног убегавших с их пути невидимых людей, перекрываемый грохотом стальных сапог воинов. Наконец, дошли. Женщина указала на дверь, и Леон, сняв шлем и не открывая дверь, позвал дочь. Ответом было молчание. Тогда он, тихонько толкнув дверь, вошел в комнату. Дверь за ним закрылась. Александр не решился входить и жестом указал остальным подождать. Менее чем через минуту через неплотно прикрытую дверь донесся тихий плач и бормотание Леона. А еще через минуту дверь открылась, и Леон за руку вывел заплаканную девушку, хорошо одетую по меркам этого мира. Только одежда эта была несколько специфической – полупрозрачной. И Александр даже в полутьме помещения смог оценить по достоинству дочь подчиненного. Неожиданно рыжеволосая, голубоглазая и стройная, хотя и невысокая – она резко выделялась из типичного для этих мест образа.
«Блин! Как хороша-то! И личико, и глазки. Вон как сверкают! Грудка, ножки, попка! Да она просто прелесть! У ее покупателя губа не дура!– Александр внезапно почувствовал, как у него закипела кровь, ударив в голову.– А точно она дочь Леона? Он по виду типичный грек – черноволосый и волосатый. Жена тоже ни разу не блондинка. А дочь!
