Но больше всего ему не хватало каких-то фундаментальных знаний. Пока что у него выходило только что-то простое, ровное и незамысловатое. Но его новые вокальные возможности буквально требовали, чтобы в песне можно было показать все, на что он способен.
То жесамое со стихами. И, если в плане музыки научить его могли только в школе, то споэзией был учитель поближе. Мама.
Она профессор литературы и поэзия — ее главная страсть. У них все полки в доме заставлены сборниками стихов, она читает лекции по этой теме. И хотя сама она стихов не пишет, она нередко говорила иДану в том числе, что поэзия — то жемастерство. Человек, не имеющий выдающегося таланта, вряд ли напишет Шедевр, но делать что-то достойное и интересное постоянное — это по силам всем, кто более-менее в этом разбирается.
Когда они вернулись домой, Дан вечером нерешительно заглянул в еекабинет — небольшая комнатка с одним окном, где кроме книжного стеллажа во всю стену и письменного стола влезла только мягкая софа. Мама работала с бумагами, сидя за столом, а сноутбуком — сидя на этой софе. Само наличие кабинета объяснялось тем, что в университете ей пошли навстречу и позволяли работать из дома, присматривая за детьми, и ейбыло необходимо место для работы.
Дверь в кабинет редко когда до конца закрывалась, но сейчас Дан стыдливо прикрыл ее засобой. Мама, посмотрев на него поверх своих компьютерных очков, удивленно вздернула брови:
—Что-то случилось?
Дан качнул головой. Вот вроде бы ему на самом деле уже не четырнадцать, но сейчас ему было очень волнительно говорить об этом с мамой. Как бы тытам ни было, но стихи — это что-то личное, особенно когда ты неуверен в ихкачестве.
Не дождавшись его ответа, мама захлопнула крышку ноутбука и отставила его на стол. После сняла очки и похлопала рядом с собой, предлагая сесть.
—Что не так?
—Все так,— нерешительно улыбнулся Дан.— Просто мне неловко это показывать и просить у тебя помощи… Я… начал писать стихи.
Мама удивленно вздернула брови, но сказать что-то не успела, Дан поспешно продолжил:
—Мне не нравится, что получается. К тому же — я хотел бы, чтобы это стало текстом песен, но получается что-то крайне скучное. Я быхотел понять, как это делать правильно.
Мама явно удивилась еще больше. Она повернулась к нему всем корпусом и уточнила:
—Хочешь научиться писать стихи?
Дан кивнул:
—Иногда у меня возникают какие-то строчки, я ихзаписываю, но… хотелось бы, чтобы там было не пару удачных строчек, а полноценная лирика.
—Показывай, что там у тебя,— улыбнулась мама, а сама встала с софы.
Дан пролистал блокнот до стихотворения, которое ему более-менее не стыдно показать, а мама в это время нашла какую-то книгу на полке, вытащила ее ивернулась обратно на софу.
—Меняемся,— улыбнулась она.
Дан протянул ей блокнот, а она ему — книгу. Сборник поэзии. Увесистый том. Дан пролистал его — стихи написаны достаточно мелким шрифтом. Сколько их тут? Тысячи?
Еще не начиная читать то, что он ейдал, мама пояснила:
—Любое мастерство строится на тренировках и наблюдении. В случае с поэзией — нужно больше читать стихи. Ты жесам рассказывал, что в вашей школе постоянно говорят, как важно знать основы? Вот, это твои основы. Не нужно читать всю книгу целиком. Так, пару стихов в день. Отмечай те, что тебе понравились, пытайся понять, почему они показались тебе хорошими. Если особенно понравится какой-то автор — скажи, возьмешь его индивидуальный сборник.
Дан кивнул. И что ему это раньше в голову не пришло? Мама между тем углубилась в чтение. Она чуть прикусила губу и иногда слегка улыбалась. Стихотворение не было написано из-за каких-то событий в жизни Дана. Он боялся, что за подобные строчки его точно заподозрят в сумасшествии — там слишком уж недетские темы. Поэтому повырывал из блокнота все лишнее и оставил только нейтральные пробные темы. Это стихотворение вообще было вдохновленно просмотром фильма.
—Вообще, это неплохо,— похвалила мама.
—Ты говоришь это как литератор, или как родитель?— уточнил Дан.
Она улыбнулась:
—Одновременно. Я жене сказала, что это хорошо. У тебя неплохо получается, ты умеешь управлять словами, но неритмом, из-за чего стихотворение и кажется пресноватым. Это как… как однотипная мелодия. Простая рифма, все ровно и одинаково. Тут дело не втом, что это какие-то ошибки. Дэни, это просто нехватка опыта. Если хочешь — можешь выбирать стихи, которые тебе понравились, и мыбудем с тобой вместе их обсуждать… в принципе, тексты некоторых песен тоже можешь приносить, только где лирика зацепила, а немелодия.
Дан тоже улыбнулся ей вответ. Мама положила его блокнот поверх своего сборника и чуть приобняла за плечи. И начала выспрашивать неловкую информацию, которая всегда так важна родителям — давно ли пишет, планирует ли заниматься этим серьезно и все в этом роде. Но все же еевнимание и забота, пусть и немного смущали, скорее радовали. Хотя в свои настоящие четырнадцать он быуже сбежал от ееобнимашек. Не то, чтобы ему сейчас так уж нравилось терпеть тисканье в исполнение мамы, но относился он кэтому философски: ей надо, она заслужила. Возможно, будь у него дети, он бытоже хотел их затискать.
Глава 7
Немного о прошлом
УДана были сомнения в том, стоит ли возвращаться вКорею и шоу-бизнес в этот раз. Он мог бы найти себе какое-нибудь другое призвание… танцор, актер… мог бы даже попробовать себя в качестве американского артиста, пусть шансы и малы.
Причин не желать возвращаться у него немало. Обид на агентство у него накопилось предостаточно, и это если не брать в расчет обиду за друзей.
Начать стоит с того, что он приехал вКорею по сути ребенком, которым вряд ли будет в свои нынешние семнадцать. Миленький симпатичный мальчик, которому тут же«вручили» определенный образ. Причем они не сказали напрямую, что он должен так себя вести, они словно дрессировали его методом кнута и пряника, формируя представление, что он популярен только потому что он красив и ведет себя инфантильно. Они навязали ему образ фембоя, несмотря на то, что он мало походил ему по характеру. Воспитанный в семье с тремя сестрами, он нормально относился к уходу за кожей и странным прическам, к тому же небоялся быть смешным, поэтому первоначально все правила поведения казались ему даже веселыми. Немного кривляния, немного актерской игры…
После веселье сменилось на уверенность, что он вне образа не интересен фанатам — агентство старательно внушало ему эту мысль. Через пару лет Дану стало самому от себя противно. Это был редкий случай сексуализации парня, такой гейский вариант идеальной постельной грелки — миленький, глупенький, маленький. Ему даже в спортзал ходить запрещали, а его выдающийся рост нередко старались скрыть, чтобы он выглядел более хрупким. При этом он был обычным пацаном. Да, с широкими взглядами, но все же пацаном — ему нравился спорт, компьютерные игры, он неособо любил сладкое… да ипривлекали его однозначно девочки.
