Меллиора насупилась и еще сильнее натянула на себя покрывало.
– Что ты хочешь сказать?
– Хочу сказать, что так не пойдет.
– В каком смысле?
Он неопределенно пошевелил в воздухе пальцами.
– Видишь ли, если бы мы остались с тобой в крепости, нас бы окружила изрядная толпа пьяных людей, стащила бы с нас одежду, стала бы глазеть и судить о наших достоинствах и недостатках. Меня бы заставили взять на себя инициативу под их похотливыми взглядами, в противном случае я потерял бы лицо в глазах моих друзей и соотечественников. И разумеется, в глазах женщин. Толпа сразу же рассказала бы мне о прелестях и совершенствах великолепного королевского приза – дочери великого Адина... Взамен этого мы оказались здесь. Я вовсе не просил тебя о том, чтобы ты лежала, съежившись под покрывалом... Для начала, миледи, поднимись-ка с кровати.
– Зачем? Разве ты хочешь все это проделывать не на кровати?
Уорик выгнул бровь дугой и чуть заметно улыбнулся.
– Поднимайся, леди.
Скрипнув зубами, Меллиора поднялась и встала возле кровати. Хорошо, что она по крайней мере задула свечи. Ее не покидало ощущение, что ночная рубашка на ней совершенно прозрачная, и Меллиора была рада, что в комнате царил полумрак. Она чувствовала, как глаза Уорика ощупывали ее фигуру. Он поднялся, и Меллиора вцепилась в спинку кровати.
– Что теперь? – пробормотала она.
– М-м-м... Еще вина, я думаю, – сказал он. Прихватив ее кубок, он вышел в другую комнату. – Любовь моя, прошу тебя, выйди сюда.
То есть туда, где больше света.
– Может, лучше тебе сюда вернуться?
– Думаю, ты должна держать свое слово.
Меллиора медленно двинулась к двери, ведущей в соседнюю комнату. Уорик, потягивая вино из кубка, знаком показал ей, чтобы она подошла к столу перед очагом и там остановилась. Меллиора поняла, что в основном он имел в виду вино для себя, а не для нее, так как даже не наполнил второй кубок. Опершись о стол, Уорик допил вино и движением руки показал:
– Повернись.
Сдержав гнев, она выполнила его приказание. Он велел ей подойти поближе и поставил на стол пустой кубок. Положив руку ей на талию, он притянул Меллиору к себе. Свободной рукой приподнял ей подбородок и коснулся губами ее губ. Она мгновенно ощутила силу и жар прижавшегося к ней тела, тепло и живость прикосновений его руки. Его губы медленно и упруго скользили по ее губам. Меллиора приоткрыла рот. Она ощущала вкус его губ и его дыхание, чувствовала, как все быстрее начинает биться ее сердце. Руки и ноги стали словно чужими, и хорошо, что Уорик поддерживал ее, иначе бы она упала. Она ожидала, что это будет чем-то ужасным. Нет, вероятно, она просто хотела, чтобы это было ужасным...
Уорик оторвал губы от ее рта.
– Так не пойдет, – сказал он.
Меллиора выпрямилась, найдя в себе силы не упасть, и ошеломленно отступила назад.
– Не пойдет? – недоумевающе переспросила она.
– Вот эта ночная рубашка ни к чему. Сними ее.
Меллиора снова почувствовала, как в ней закипает злость. Он, похоже, издевался над нею.
– Любовь моя, – проговорил Уорик, снова берясь за кубок, – ты можешь поломать себе зубы, если будешь так крепко их стискивать. А они у тебя изумительно красивы.
– Разве? У тебя они не хуже, – огрызнулась она.
Уорик улыбнулся и на мгновение опустил густые черные ресницы, но затем снова поднял на нее взгляд.
– Стало быть, ты заметила, что у меня хорошие зубы.
– Для норманна. – Она сказала это лишь потому, что не знала, чем бы и как бы побольнее его уязвить. Этим и объяснялась ее агрессивность. Она просто-напросто боялась его прикосновений, одновременно желая их испытать, боялась того, что при этом почувствует.
Он продолжал улыбаться. Хотя Меллиора знала, что улыбка была наигранной.
– Сними рубашку, – негромко повторил он. Даже звук его голоса вызывал у нее дрожь. И еще жар внутри.
Она покачала головой.
– Это несправедливо. Я...
– Ты дала клятву, что встретишься здесь со мной в обмен на свое освобождение. Кроме того, ты подтвердила, что будешь верна этой клятве, если тебе будет предоставлена возможность убежать из крепости. Так что подойди поближе, моя любовь, будь смелее, будь дерзкой и безрассудной. Будь нежной, ласковой и обольстительной. И еще – покорной, как ты обещала.
Но Меллиора не хотела быть покорной. Она стала осыпать его потоком бранных слов, какие только могли прийти ей на ум. Но, сыпля проклятиями, она в то же время стаскивала через голову ночную рубашку. Рубашка вскоре упала к ее ногам, и единственной защитой, скрывающей интимные прелести ее тела, остались длинные распущенные волосы.
Уорик очень долго смотрел на нее. Глаза у него казались черными, однако лицо сохраняло бесстрастное выражение.
Наконец он улыбнулся.
– А теперь подойди ко мне.
Меллиора снова стала сыпать проклятиями.
– Ты – дочь великого Адина – и вдруг испугалась? – спросил, выгнув бровь, Уорик. – Ну да, у тебя сегодня нет ножа и меча, ты совсем без оружия.
– Ты тоже.
– Никогда, – сказал он серьезно. – Подойди ко мне. Она стояла лицом к лицу в двух шагах от Уорика. Он взял ее дрожавшую руку, поднес к губам и поцеловал в ладонь. Этот на удивление нежный жест помог ей расслабиться. Уорик погладил ее по спине и притянул к себе.
– Приготовься обольстить и воздать мне в любой момент, – прошептал он.
Она напряглась, готовая ударить его. Он засмеялся, его пальцы осторожно коснулись ее подбородка.
– Миледи, поцелуй меня...
Меллиора не знала, исходило ли это от нее, но так или иначе их губы соприкоснулись. Поцелуй не был крепким или глубоким, зато она ощущала движение его руки по своему телу. Рука коснулась грудей, талии, скользнула вниз, к животу и бедрам, снова двинулась вверх. Меллиора с трудом удержалась от крика, ее всю трясло, она ощущала жар во всем теле. Было трудно дышать, стоять и шевелиться, она была способна лишь чувствовать присутствие Уорика.
А затем он внезапно отстранил ее от себя. Она собрала остаток воли в кулак, чтобы не покачнуться, не оступиться, не упасть. Он пронзительно смотрел на нее, и глаза его при свете очага были почти черными.
– Ну что ж, теперь ты знаешь, как выполнить обещание, – ровным тоном сказал он и чуть тише добавил: – Ты и в самом деле столь совершенна, как о том рассказывают легенды.
И хотя это могло показаться невероятным, сделал жест, означающий, что он отпускает ее.
Какое-то время Меллиора в недоумении смотрела на него. Затем до нее дошло, что он не намерен требовать от нее в этот вечер выполнения супружеских обязанностей. Он лишь заставил проделать это для того, чтобы доказать, что он великий лэрд и хозяин. Это было похоже на месть.
