—Двигайся,— соседка уселась рядом.
Я предприняла валую попытку подвинуться. Кажется, пару сантиметров удалось освободить, но это не точно. Да и плевать. Я никого к себе не звала.
Слезы продолжали бежать по щекам, обжигая и без того пылающие щеки, в груди дыра размером с кулак. Кайла просто сидела рядом и молчала. Долго сидела, пока мои всхлипы не перешли в судорожные вздохи.
—Ты знаешь, почему я решила поступить в Весмор?— угрюмо поинтересовалась она, когда ко мне вернулась способность воспринимать не только боль внутри, но и происходящее снаружи.
—Жениха захотела найти?
—Пфф,— белобрысая небрежно дернула плечом,— у меня этих женихов и так выше крыши было. Только выбирай.
—Тогда не знаю,— не было никакого желания гадать, почему богатая избалованная девочка решила поступить в полувоенное учебное заведение, хотя могла спокойно обучаться в каком-нибудь пансионе для благородных девиц, вязать ажурные салфетки и мастерски заваривать чай тридцатью пятью разными способами.
Она немного помолчала, будто собираясь духом, прежде чем начать говорить:
—Мать умерла, когда мне было семь. Спустя пару лет отец женился второй раз. На женщине из хорошего рода, вдове с двумя дочерями,— хмыкнула Кайла, забирая у меня пустой стакан,— сначала все прекрасно было. Эмилия старалась быть хорошей мачехой, заботилась обо мне, как о родной. Но постепенно из дома стали пропадать все упоминания о моей родной матери, и все больше вокруг становилось самой Эмилии. А потом я начала чувствовать, что мешаю ей. Что она везде пропихивает своих дочек, а меня старается оставить в стороне. Но все это она делала с такой милой заботливой улыбкой, так ласково, что даже отец не поверил мне, когда я об этом рассказала. Сам он получил повышение по службе и все больше пропадал на работе, и все меньше уделял внимания дому, доверив семейные вопросы своей жене.
Она усмехнулась, будто сказала что-то веселое, только веселья не было и в помине.
—И что дальше?— я некрасиво, по-муравейнически, шмыгнула носом.
—А дальше улыбок стало меньше, зато стремления возвысить своих девочек гораздо больше. Ее очень сильно бесило, что все вокруг знали, что я настоящая дочь отца, а ее дочери приемные, и что самые желанные женихи обивали порог нашего дома вовсе не из-за ее крошек, а ради меня. И как бы она не пыталась выпятить их вперед, все равно все шли за мной. Тогда она начала медленно, исподволь капать отцу на мозги. Мол от рук я отбилась, мол надо заняться воспитанием, а самое лучшее воспитание дают в монастыре святого Ферниса, на другом конце Империи. И условия там отличные — своя келья, три цветных платка на весь срок пребывания, а самое главное, десять лет там надо торчать безвылазно, чтобы потом выйти воспитанной, возвышенной и просвещённой.
—Так отдала бы своих крошек туда,— предложила я.
—Я ей тоже самое сказала, но отец внезапно поддержал Эмилию. Не знаю, что уж такого она ему напела, чем напоила, но он согласился, что в монастыре мне самое место. Поэтому я сбежала и назло всем поступила в Весмор. И поскольку престижнее него нет ничего — отец тут же одобрил мое решение и теперь всем гордо говорит, какая его дочь молодец. А маменьку так перекосило, что смотреть страшно. Ее дочкам такое поступление точно не грозит, дара нет ни у одной, ни у второй. А тут и самое лучшее учебное заведение, и женихи эти, будь они неладны, и в дальнейшем для выпускницы Весмора будет открыто множество дверей. В общем, она в печали и, поговаривают, даже начала пить. Так что в любом случае, я вышла победительницей.
Я грустно улыбнулась:
—Молодец.
—И ты тоже победила,— внезапно сказала Кайла.
—Угу, я такая. Победитель по жизни.
—Разве нет? Ты смогла перебраться с того берега на этот. Поступить, набрав больше всех баллов. Сделала то, что оказалось не под силу многим девушкам из Хайса. То, что кругом куча недовольных — так это, наоборот, бодрит и дает возможность лишний раз утереть всем нос. Репутация подмочена — пффф, считай это изюминкой. Мало кредитов? Так будет больше, все зависит от старания. Что еще? Какие у тебя там проблемы?
—Ты видела мою проблему и слышала.
—Это все от бессилия. Она понимает, что ты выпорхнула из-под крыла и уже никакими плетями тебя обратно не загонишь, вот и беснуется. Что ей еще остается? Только орать, унижать и пакостить. Вот и все. Перешагни и иди дальше.
—Это сложно.
—Сложно,— согласилась Кайла,— но впереди у тебя новая жизнь, вот и думай об этом. А чудо-родственнички пусть остаются позади и барахтаются в своем собственном яде.
—Я не понимаю, зачем Мерран притащил их сюда,— я продолжала сокрушаться, хотя на сердце после слов и признаний блондинки стало легче,— для чего?
—Значит, так надо. Он магистр, ему виднее. Тебя это не касается, просто занимайся своими делами. Расти свои руны и наслаждайся.
—Руну. У меня она только одна.
На это Кайла удивленно вскинула брови. Потом подошла к своему шкафу и открыла дверцу, то же самое повторила с моим шкафом, в результате образовался зеркальный коридор.
—Иди, смотри.
Я сначала не поняла в чем дело, но она похлопала себя по лопатке, намекая куда именно смотреть. Спустив с плеча рукав, я подошла к зеркалу и увидела вторую руну, едва заметными мазками пробивающуюся на коже.
—Вот видишь?— Кайла уперла руки в бока,— и ты все еще хочешь сказать, что не победительница?
Я поправила одежду, застегнула пуговицы и скромно улыбнулась:
—У меня еще с математикой проблемы.
—Не наглей,— проворчала она, но строить из себя снежную королеву было уже поздно. Лед между нами растаял.
Глава 9
Очередное занятие приходило с Хранителями. Группа собралась небольшая — их восемь, да нас двое, поэтому и аудиторию нам выделили крошечную. Узкую, как коробка для игл, тесную и неуютную. Два ряда парт на таком расстоянии, что между ними только боком и пройдешь, старый преподавательский стол, да серая доска на стене.
Доминик сидел со своим приятелем из Хранителей недалеко от входа и, умудрялся под партой играть в карты, а я пристроилась со Стеллой на соседнем ряду, но чуть подальше.
Было откровенно скучно. Невнятный голос старого магистра Стромма звучал монотонно, уныло и был напрочь лишен эмоций. Кажется, преподавателю было совершенно плевать, что происходило у него за спиной, имели смыл лишь разветвленные схемы, которые он непринуждённо вырисовывал на доске, попутно рассказывая об их влиянии на человеческий организм и перераспределении магических потоков внутри него.
Я старательно перерисовывала с доски к себе в тетрадь, но мои каракули и близко не походили на легкие выверенные рисунки старого мастера
—Ну и ладно,— ворчала себе под нос, не оставляя попыток изобразить что-то стоящее,— не на выставку, главное, чтобы самой потом разобраться.
