Он еще попыхтел, поворчал, но потом сдался и подтянул их ближе к себе и приступил к работе.
За пару часов нам удалось найти ответы на два вопроса из пяти. Один был у него в тетради, второй у меня.
—Я первый буду списывать.
—Нет я.
В итоге снова чуть не сцепились, но как раз в этот момент в библиотеку заглянул один из стражей:
—Адепты! Сейчас начнется комендантский час. По комнатам! Живо!
Воспользовавшись заминкой, я выхватила у Ника тетрадь и проворно засунула ее к себе в сумку.
—Найтли! Тьфу. Ева!
—Завтра в пять жду в библиотеке. Тетрадь отдам утром. И книги не забудь сдать.
Не дожидаясь, пока он что-то мне выскажет, я ломанулась к выходу.
Только убежать далеко не успела, потом что в коридоре наткнулась на целый ворох листовок, развешенный по стенам и разбросанных на подоконниках.
На них была я, нарисованная грубо и карикатурно — с некрасиво вытянутыми губами, скрюченными пальцами и откляченной задницей. Из-за края листовки выглядывала нога в тяжелом ботинке, явно метившая в эту самую задницу. Но самым обидным была яркая подпись
Осторожно, злая деревенщина. Откликается на кличку Ева. Любит жрать и виснуть на шее у парней. Полная бездарность, зато дешево. Если встретите — дайте пинка.
Я ошарашенно оглянулась по сторонам, но в коридоре стояла абсолютная тишина.
Это кто сделал? Кто?!
Ужас! Щеки моментально запылали от стыда, и я принялась срывать уродливые листы со стен. Руки тряслись, внутри тоже все тряслось от обиды.
Разве так можно?
А тут еще Доминик, как назло, вышел из библиотеки, и заметив, как я судорожно мечусь по коридору, естественно, заинтересовался происходящим. Выхватив у меня из-под носа очередную листовку, он ее неспешно расправил ее и прошелся взглядом по строчкам.
—Хм… мне нравится,— довольная улыбка растеклась на его губах,— люблю творческий подход.
Я не выдержала. Швырнула ему в морду все собранные листы и резко развернувшись, бросилась прочь.
Какой смысл подбирать? Все равно завтра эта гадость расползется по всей академии.
* * *
—Подъем, Ева!
Сегодня с утра Кайла была отвратительно бодра, а мне хотелось только одного — забиться поглубже под одеяло и носа оттуда не высовывать. Потому что все. Устала. Надоело. С меня хватит.
Мне полночи снились эти листовки, испещренные уродливыми рисунками и чужой смех. Я шла по коридору и со всех сторон меня обступали невнятные образы, все лица сливались в гадкий хоровод и периодически под зад прилетал увесистый пинок, но стоило только обернуться и за спиной никого не было. И ничего. Только туман, в котором проступал размытый образ Муравейника, ожидающего моего возвращения. Или красная табличка, с надписью о штрафных баллах и тишине.
—Никуда не пойду,— пробурчала я и накрыла голову подушкой, чтобы не слышать, как соседка бодро шлепает голыми пятками по полу.
—Подъем! У тебя есть пять минут до того, как я выйду из душа.
За стенкой раздался звук льющейся воды, а я изо всех сил попыталась сделать вид, что сплю. Пусть она оставит меня в покое! Пусть все они оставят меня в покое. Я просто хочу учиться, просто…
—Пять минут прошло!— раздался голос возле самой кровати, и одеяло было безжалостно стянуто с моей скрюченной тушки,— Ева, встаем!
Я нехотя открыла один глаз и уставилась на свою соседку:
—Оставь меня в покое,— попыталась венуть одеяло на место, но белобрысая коза прытко оттащила его в сторону, а потом и вовсе бросила на свою кровать.
Ну и ладно. Так буду лежать. Без всего. Замерзну и помру всем назло.
—Что у тебя опять? Вчера ни словом со мной не обмолвилась, сегодня опять рычишь.
—Все прекрасно.
Такой ответ Кайлу не устроил. Она как надзирательница встала надо мной, уперев руки в боки и грозно произнесла:
—Рассказывай. Что за обиды и почему ты со мной не разговариваешь?
—Да при чем тут ты,— я утомленно закатила глаза,— я просто очень устала. От всего.
По-моему, весьма исчерпывающий ответ, но Кайла им не удовлетворилась и бесцеремонно отпихнув меня к стене, уселась на мою кровать.
—Говори.
Ну я и рассказала. Про обидные листовки, про то, как Доминик смеялся, и про то, как меня все это утомило. Красиво рассказала. В красках, не утруждаясь выбором приличных слов.
—Ты расстроилась из-за того, что какой-то дурак или дура, картинки нарисовал?
—Тебе не понять.
Блондинка озадаченно замолчала. Думала, думала…
—Одеяло отдай,— пробурчала я, потому что по спине и голым ногам уже во всю носились мурашки.
—Перебьешься. Подъем,— вместо того, чтобы оставить в покое, Кайла звонко шлепнула меня по ляжке,— надо собрать эти листовки.
—Смысл? Все равно их уже по всей академии растащили.
—Может да, а может и нет. В любом случае мусор надо убрать.
Мне очень не хотелось вставать и заниматься этим бесполезным делом, но Кайла все-таки вынудила меня подняться.
На завтрак мы не пошли, вместо этого прямиком отправились в библиотечное крыло.
—Любуйся,— я махнула рукой на листовки, которые все так же валялись на полу и подоконниках.
Кайла взяла одну из них, покрутила в руках и, прочитав, обидные слова только фыркнула:
—Ерунда какая. Кто в своем уме, тот на это даже внимания не обратит.
—А кто не в своем?
Мне кажется, в академии таких предостаточно.
—А кто не в своем, на тех и смотреть не стоит,— с этими словами подруга принялась сгребать листы и запихивать их в холщовую сумку, которую ради этого и прихватила.
Глядя на ее старания, я тяжко вздохнула и принялась помогать, хотя была уверена, что толку от этого ноль.
Мы собрали все подчистую и отправились по этажам, проверять есть ли в других местах такой хлам. Он был, и мы молча его собирали. Я была очень благодарна Кайле за то, что она не говорила лишнего, а просто помогала.
На третьем этаже нас поджидал сюрприз, в виде Стражей первокурсников, занятых чем? Конечно, изучением листовок. Тридцать человек с бумажками в руках. Что они здесь делали в такую рань, я понятия не имела, но знала лишь одно — судьбе очень хотелось надо мной поиздеваться.
—Все пропало,— прошептала я. И в этот момент все как по команде обернулись к нам.
—Видела?— хмуро спросил здоровяк Браен, протягивая мне лист. Потом заметил скомканные листы, выглядывающие из авосек.— видела, значит.
Я угрюмо нахохлилась, выдернула бумажку из его рук и сунула ее в общую кучу:
