На это я пойти никак не могла. Хватит с меня принуждения. Если я и решу когда-нибудь отдать свою руну, то это будет только мое решение, а не желание кого-то постороннего.
* * *
Мне предстоял последний заход в библиотеку с несносным блондинистым глистом. Последний вопрос, после которого наша совместная работа в угоду госпожи Норы будет закончена. Осталось продержаться всего-ничего, и не прибить этого гада.
В этот раз Ник опоздал. Я уже успела получить книги и даже просмотреть в некоторых из них оглавления, прежде чем он пожаловал.
Хмуро раскрыл тетрадь, и подняв на меня кислый взгляд, сказал:
—Давай просто покончим с этим.
В кой-то веки я была с ним полностью согласна. Но, как назло, работа шла медленно. Нора задала такой заковыристый вопрос, что просто найти ответ в книге и списать — не вариант. Пришлось думать, обсуждать и спорить в поисках истины.
Мы даже сели ближе, чтобы было удобнее одновременно читать одну и ту же книгу.
—Вот здесь написано!— я тыкала пальцем в одно место.
Он тыкал совсем в другое:
—Нет, вот здесь.
Потратив больше времени, чем обычно, взмокнув, словно не учебники читали, а носились по полигону с отягощением, мы все-таки справились с этим вопросом и одновременно выдав вздох облегчения, захлопнули тетради.
—Надеюсь, это больше не повторится,— сказал он напоследок,— это было так нудно, что словами не передать. Я чуть не сдох от скуки.
Я тоже в долгу не осталась:
—И не говори-ка. Я всегда знала, что блондины умом не блещут, но, чтобы настолько…
На этой жизнеутверждающей ноте и разошлись.
Тандем из нас не получился, и я искренне молилась, чтобы нам больше не доставалось таких объемных и сложных заданий. Это невыносимо, утомительно и вообще я не люблю глистов, особенно белобрысых.
По возвращение в комнату, меня ждало письмо на столе.
—Комендантша передала,— сообщила Кайла.
Я открыла небольшой аккуратный конверт и достала оттуда вдвое сложенный серый лист. Там надпись.
Я спрятал
Понятно, Верано никак не успокоится.
Перевернула лист в поисках продолжения, но нашла только ехидное:
Первые пять дней подсказок не будет. Сама.
—Ну замечательно,— проворчала я, смяла злосчастную записку и уселась за стол.
Впереди меня ждал очередной скучный вечер в обнимку с тетрадями и учебниками.
Мне предстояло написать два эссе, выучить энергетические контуры от магистра Хейдена, просчитать две таблицы по математике. Потом надо было подумать о том, где Верано мог спрятать амулет в этот раз, а еще поразмышлять над тем, зачем магистру моя руна.
В общем столько дел, столько дел… что открыв учебник на первой странице, я начала зевать. А потом и вовсе уткнулась лицом в картинку и, сонно пробормотав подруге:
—Я минутку посоплю,— отрубилась.
И снилось мне что-то непонятное. Сначала лес с пожухлой травой и опустившимися до земли, усталыми ветвями, старый дуб, у которого был отогнут пласт сухой корф. Я зачем-то заглянула внутрь и оказалась огромное темном помещении. Зловещие полукруглые своды и шум воды. В этом сне не было никого кроме меня, а еще холода и страха, и когда я дернулась, стремительно просыпаясь, у меня по рукам бегали огромные мурашки.
В нашей комнате было тепло и светло, сквозь усовершенствованное окно лениво пробивалась идущая на убыль луна, а на другом конце стола, покусывая кончик карандаша сидела Карла. Все хорошо. Это просто дурацкий сон.
Постепенно сердце успокоилось и перестало заполошно метаться в груди, мурашки улеглись, и я принялась за работу, чувствуя внезапный прилив сил. И в этот раз мне вспоминались не проблемы, а то, как первокурсники поддержали меня с листовками, Хеммери и его сияющие глаза.
Раздался стук в дверь.
—Открой, это к тебе,— пробубнила Кайла, не отрываясь от тетради.
—А может к тебе?
—Все равно открой,— она зажала уши руками, чтобы не слышать моих причитаний и начала вслух проговаривать только что заученное правило.
Такая вредная бывает! Так и покусала бы.
Открыв дверь, я никого не увидела. Но возле нашей комнаты стояла коробка, перетянутая серой лентой с таким же серым бантом. Таким унылым, что даже при большом желании язык не поворачивался назвать его праздничным.
—Что там?— за спиной послышался голос Кайлы.
Я взяла коробку. Не смотря на объем она была на удивление легкой:
—Вот.
—Ах это… Это мое.
Подруга сморщилась, будто откусила пол лимона и, отбросив в сторону карандаш, поднялась из-за стола.
Я отдала ей коробку и, вытягивая шею от любопытства, наблюдала за тем, как небрежно и даже грубо, она дергала несчастную ленточку.
—Ты что! Это же подарок…наверное.
—Еще какой.
Кайла откинула в сторону крышку и, не особо церемонясь, вытащила что-то красное и пышное. Повертела в руках, прежде чем нашла нужную позицию, встряхнула и продемонстрировала мне платье.
—Это мачеха прислала. Для осеннего бала.
—Такое красивое,— я с опаской и нескрываемым восхищение прикоснулась к бархатной ткани.
У меня таких платьев отродясь не было, а Кайла смотрела на него так, будто перед ней грязная половая тряпка.
—Я не ношу красное. Потому что в нем моя кожа приобретает пунцовый отлив, и я выгляжу, как чучело. Мачеха прекрасно об этом знала и специально такое прислала. Это не забота, это насмешка. Она никак не уймется и не может смириться с тем, что я вырвалась из ее западни.
Подруга скомкала платье и запихала его обратно в коробку.
—У меня достаточно денег, чтобы сходить в город и купить себе то, что нужно. А это я завтра вынесу на помойку.
У меня аж сердце сжалось от такого кощунства. Да, мачехи — создания коварные, но платье-то ни в чем не виновато. Оно и правда красивое.
—Кайла,— прошептала я и покраснела,— если оно тебе не нужно…я подумала…может…
—Хочешь его себе?— спросила она, правильно истолковав мое смущенное кваканье,— забирай.
—Честно?
—Конечно. Ты темненькая, на тебе оно будет смотреться хорошо. Померяй.
Не заставив себя упрашивать, я торопливо облачилась в платье и обомлела от того, как хорошо оно село по фигуре.
—Хм, а ты красивая,— одобрительно кивнула Кайла. Показала мне два больших пальца и вернулась к учебникам,— оно твое.
Я еще долго крутилась перед зеркалом и охала от восторга. Хеммери точно обомлеет, когда увидит меня на балу в этом наряде!
