—Да ну тебя!
—Это скорее кто-то по хозяйственной части. Завхоз или…да не знаю, кто это. Но точно не препод.
—Может, проверяющая какая?
—Может.
Смотреть на тетку было неинтересно, поэтому мы начали собираться. Мне предстояла лекция по нумерологии, Кайле — полигон. Поэтому я выходила из комнаты в форме и с сумкой на плече, а подруга в брючном костюме, высоких сапогах и с волосами, собранными в комелек.
—Если к моему возвращению не будет горячей воды — я всех покусаю,— угрюмо сообщила она, когда мы вышли на крыльцо.
Академия уже окончательно проснулась — двери обоих корпусов непрестанно хлопали, выпуская наружу бодрых и не очень адептов.
—Девочки!— неподалеку маячила рыжая коса Стеллы,— идемте завтракать!
Однако в столовую мне попасть не удалось. Уже возле самых дверей подлетел один из третьекурсников и лихо сообщил:
—Тебя вызывает госпожа Нора. В библиотеку, в сектор рунологии.
—Сейчас?— я разочарованно оглянулась на серую махину учебного корпуса. А как же утренняя мягкая булочка с маслом?
—Немедленно!
Делать нечего, пришлось вместо завтрака тащиться к Норе. Уже предвкушая очередной разбор полетов и заранее провальное задание, я зашла сумрачный зал библиотеки. Мистер Бор копошился за стойкой и не обратил на меня никакого внимания, да и я не жаждала разговоров, поэтому ограничилась тихим:
—Здравствуйте,— и отправилась в сектор рунологии, который располагался далеко, чуть ли не в самом конце лабиринта книжных стеллажей.
Несмотря на требование срочно явиться, самой госпожи Норы на месте не оказалось.
Она это сделала специально, чтобы оставить меня голодной, или была другая причина?
Чувствуя, как растет и ширится разочарование, я подступила к одной из полок, прошлась равнодушным взглядом по корешкам книг и уже потянулась за одной из них… и в этот момент чья-то жесткая ладонь зажала мне рот.
Я дернулась, пытаясь высвободиться, но чужая хватка была такой, что не вздохнуть. Накатила паника, и я уже была готова отбиваться всеми силами, но тут над ухом раздалось напряженное:
—Ев, это я.
И сердце ухнуло до колен, потому что это был голос Хеммери
Я отпихнула его от себя, и в этот раз он меня отпустил.
—Я же просила никогда больше не трогать меня!— зашипела, а у самой ноги едва держали. Под коленями мелкая дрожь, а сами колени, как из мягкой глины.
Коул убрал руки за спину и отступил на шаг.
Я уже простилась с ним, запретила себе думать о том, что не увижу, что не мой. И вот он стоял напротив меня, волком смотрел и дышал так надрывно, будто и правда переживал.
Внутри словно горячее масло расплескалось. Больно до жути, и тоскливо, и еще радость какая-то измученная, оттого что просто вижу.
—Что ты здесь делаешь? Тебя же отправили в Северный Удел на практику.
—Я не мог уехать не попрощавшись.
Еще больнее. Кольнуло страхом — а вдруг не вернется? Северный удел это же на границе, а там неспокойно. То набеги, то разбои.
Его туда отправляют из-за меня. От одной этой мысли хочется провалиться сквозь землю, но боль, которую он мне причинил своим предательством никуда не делась. Она все так же разъедала изнутри, мешая спать по ночам.
—Меня отправили домой, дали день на сборы. Завтра отправляюсь.
Нет, нет, нет…почему так быстро?
А вслух:
—Ну, счастливого пути.
Боги, что я несу.
Коул смотрел на меня исподлобья, и в этом взгляде столько всего, что мороз по коже.
Какой смысл сейчас смотреть ТАК? Ты сам завел нас в этот тупик, и нет пути обратно. Кажется, он и сам это сознавал, поэтому тихо произнес:
—Ев, я не буду оправдываться — смыла нет. Любые слова после того, что ты видела бесполезны. А как, почему и зачем я это сделал — мне самому непонятно.
—Коул…
Он мотнул головой, не давая мне продолжить:
—И знаю, что не простишь. Просто хочу извиниться. Мне жаль, что так вышло. То, что я сделал это…это…— пытаясь подобрать слова, Хеммери обеими ладонями потер шею,— это такое уродство. Черт.
Запрокинув голову, уставился в потолок:
—Сам не верю, что так поступил. Я ведь тебя…
—Не смей,— прохрипела я,— никогда не смей произносить этого вслух.
Хеммери проглотил неуместное, уже не имеющее смысла признание, и горько усмехнулся:
—Не буду. Прости.
Как же больно! В животе плескалась раскаленная лава. Отравленный пузыри лопались, обжигая и оставляя раны, которые вряд ли когда-то затянутся. Ведь я его тоже… И тоже никогда больше этого не скажу. Ни за что.
Главное не разреветься.
Я отвернулась и сделала вид, что рассматриваю книги. Прошлась вдоль полки, ведя пальцем по обтрёпанным корешкам, а сама отчаянно моргала, пытаясь избавиться от влаги на ресницах.
Наконец, собрав себя в убогую, кровоточащую кучу, я нашла силы обернуться к нему:
—Ты тоже прости меня. Из-за того, что я замешана в происходящем,— неопределенно махнула рукой,— тебя отправляют из академии. Я не хотела этого и не просила. Меня устроило, если бы мы просто больше не общались и не замечали друг друга.
Смотрела на него и умирала.
Зачем ты так поступил с нами? Зачем?
—Я знаю,— глухо отозвался он,— ничего страшного. Это полезная практика. Побуду там…некоторое время.
—Ректор сказал, что тебя вернут, как только будет решена проблема. Я постараюсь разобраться с этим поскорее.
—Не смей никуда лезть!— тут же нахмурился Коул,— без тебя разберутся.
Не разберутся. Не знаю почему, но уверенность в этом крепла с каждым днем.
Хеммери с досадой выдохнул:
—Ты ведь не послушаешься, да? Ты никогда никого не слушаешь.
Я всегда слушала только тебя…
—Тебе пора. Если поймают — будут проблемы.
—Ну и что,— он равнодушно пожал плечами,— мне надо было тебя увидеть перед отъездом.
—Увидел?— их горла вырвался жалкий сип,— уходи.
Коул порывисто шагнул навстречу, будто хотел обнять, но я отпрянула, и он остановился. Горько усмехнувшись, произнес разрывающее душу:
—Прости,— и отступил,— береги себя.
И ты береги себя, а я сделаю все, чтобы ускорить твое возвращение.
Спустя пару мгновений рядом со мной уже никого не было.
Из библиотеки я выходила, как пьяная. Ноги не держали вообще, а сердце…мое глупое, глубоко несчастное сердце захлебывалось отчаянием. Почему все сложилось именно так? Зачем?
