1
—Что это такое?— слышу я холодный голос мужа сквось громкий крик новорожденной.— Этого не должно быть.
—Это твоя дочь,— говорю я со счастливой улыбкой,— правда она чудесная, Ивар? Только посмотри на ее глазки, они такие же голубые, как у тебя,— говорю я в изнеможении, лежа на кровати после родов.
Вопреки уверениям повитухи, вторые роды прошли гораздо тяжелее первых. Я уже начала замечать тревожные взгляды слуг, суетившихся вокруг.
Доктор, который явился спустя несколько часов только покачал головой и сказал, что теперь все решат только боги.
Но в конце концов все кончилось благополучно. Мне, совершенно изнеможенной, но счастливой, дали подержать новорожденного… Мне было все равно, девочка это, или мальчик, я была счастлива, держа на руках наше долгожданное дитя. Мне только хотелось, чтобы Ивар поскорее ее увидел.
Ничего, что это девочка, ничего, он поймет, он полюбит ее так же, как нашу первую дочь Лили.
Ивар бросает на меня странный взгляд, в котором мне мерещится разочарование. Чего только не покажется в неверном свете свечей.
—Снова дочь?— спрашивает муж раздраженно.— Ребенок не может быть моим. Я ждал наследника.
Он безразлично передает кричащую малышку повитухе, после чего поворачивается ко мне спиной.
—Постой, Ивар! Куда ты, любимый?
Он останавливается в дверях, поворачивается и отряхивает свою белую сорочку, словно отмахивается от грязи. Бросает на меня равнодушный взгляд и брезгливо кривит рот.
—Меня предупреждали, что брать в жены простолюдинку — плохой знак. Но я не послушал. Ты, должно быть, изменила мне.
От несправедливости этих слов словно нож вонзается в мое сердце.
—Подожди, но разве ты не видишь, что у нее твое лицо?— я чуть не плачу, видя его равнодушие. Пытаюсь встать с кровати, но лишь бессильно падаю на подушки. Этого не может быть. Ведь мы так ждали ребенка. Это должен был быть самый счастливый день.
Ивар снова подходит к кричащей малышке и долго вглядывается. Тень сомнения пробегает по его лицу, но он решительно качает головой, словно пытаясь выкинуть из нее непрошенную мысль.
—Сходство есть,— бормочет он, словно бы нехотя,— но…
Он знает, знает, что я не изменяла ему. Отчаянная надежда вспыхивает в сердце. Сейчас он одумается, извинится, возьмет ее на руки. Ну конечно, новорожденная растопила его сердце. Он умеет любить, ведь я же знаю его…
—… Но ведь бывали случаи, когда две девочки рождались подряд…— встревает смущенный распорядитель.
—Трижды за сотни лет! Я уверен, Элис изменила мне. Приберите тут все, и отмойте,— говорит Ивар жестко,— чтобы духу их тут не было к рассвету. Дочерей отправьте в замок моей матери.
От его жестоких слов все внутри обрывается и сердце сдавливает тяжелейшая боль.
—А что с леди Стормс, что с вашей женой?— дрожащим голосом спрашивает распорядитель.
—Она не жена мне более,— жестко отрезает Ивар,— обрейте наголо и отправьте к монашкам в горный приют. И чтобы без шума. Для всех она умерла родами.
—Ивар, постой,— говорю я, с трудом поднимаясь с кровати и выворачиваясь из рук пытающихся удержать меня слуг.— Я же твоя жена, разве ты разлюбил меня? Ты же знаешь, что я ни в чем не виновата, я не знала ни одного мужчины, кроме тебя.
—Жена должна давать сыновей,— говорит он со сталью в голосе. Если ты на это не способна, мне придется найти себе новую супругу.
—Но я…
—Я! Я! Я! Ты думаешь только о себе, Элис, тебе плевать на будущее моего рода. Впрочем, ничего удивительного, простолюдины все думают лишь о себе. Я был добр к тебе, а ты обманула меня, родив еще одну бесполезную дочь. Ты хоть понимаешь, чего не будет это стоить? Я вот вот должен был стать правой рукой короля, но кому нужен князь без наследника? Ты опозорила меня. Моя репутация под угрозой из за тебя.
—Но ты же любишь Лили,— рыдая говорю я, и хватаюсь за его рубашку пальцами. Ты полюбишь и вторую дочь, пожалуйста.
—Всякому свойственно умиляться при виде малых детей,— говорит он и разжимает мои пальцы.— Прощай, Элис, запомни этот день и радуйся, что я оставил тебя в живых, проявив милосердие. Тебе будет самое место среди монахинь, таких же нугодных богам пустышек, как ты. Возможно там, ты сможешь отмолить у богов свои грехи.
—Какие грехи? Я ничего не сделала! Ивар, постой!
Он разворачивается, и сквозь пелену слез я вижу его удаляющуюся спину.
—Я обязательно рожу тебе сына, пожалуйста, только не отворачивайся от меня,— рыдаю я.
—Поздно, Элис, один раз я уже поверил тебе.
Я не обращаю внимания на руки, хватающие меня со всех сторон. Горло сдавливает сильнейший спазм. Я пытаюсь вдохнуть, но не могу, пытаюсь кричать, но не слышу собственный крик.
—Начинайте приготовления к отбору, у меня больше нет времени, мне нужен наследник!— слышу я громкий голос Ивара доносящийся из коридора.
—Пустите меня, пустите,— кричу я,— я должна сказать ему, он должен выслушать.
—Успокойтесь, леди Стормс, не заставляйте нас применять грубую силу.
—Ведь это же не правда, ведь он же сказал это в сердцах, вы же не станете его слушать.
Я с надеждой смотрю на распорядителя Даррена, но он отворачивается и снимает очки, после чего начинает нервно протирать их платком, так, словно это самое важное дело в его жизни.
Нет. нет, это, должно быть, какой-то дурной сон. Сейчас я проснусь и все будет хорошо, Ивар будет рядом, мои дочки будут со мной, будет солнечное утро и радость, и смех…
Вдруг, новорожденная, которая притихла на несколько мгновений, должно быть испугавшись шума, снова начинает кричать.
От ее крика все внутри меня сжимается.
—Дайте мне ее, пожалуйста, дайте мне мою дочку. Я успокою ее,— умоляю я, пытаясь вытянуть руки.
—Унесите дитя,— говорит Даррен, морщась от громкого крика младенца.— и позовите цирюльника.
2
Несколько дней назад
—Папа,— говорит малышка Лили, забегая в столовую, где мы с мужем завтракаем,— сколько же мне еще ждать братика?
—Совсем скоро он появится,— говорит муж, подхватывая сильными руками дочку, и сажает ее себе на колени. Он глядит на меня с улыбкой.— Но лучше об этом знает твоя мама. Так что спроси ее.
—Она не говорит когда, а я уже устала ждать, скажи ей, чтобы поторопила его,— хнычет малышка.
Я любуюсь тем, как солнечные лучи играют золотыми волосами дочери, и едва сдерживаю смех от того, с каким трудом Ивар подбирает слова.
