–А из чего вы их готовите?– интересуюсь я, наконец набравшись смелости хоть что-то сказать.
–Я не выдаю своих секретов,– старушка хитро улыбается, подмигнув мне.
Издаю чуть слышный смешок и вместе с тем благодарю женщину за её вкусный подарок. А вот новенький вдруг отправляет руку в карман и достаёт достаточно внушительную пачку денег. Мне приходится в изумлении распахнуть глаза. Обычно люди с таким количеством денег в кармане не ходят.
–Позвольте мне отблагодарить вас,– произносит он.
–Мне это не нужно, мальчик мой,– упрямо говорит она, отталкивая руку парня.
–Я не могу сейчас просто развернуться и уйти, миссис Майер.
–Нет, можешь. За эти долгие годы ты стал для меня словно родной. Я не могу позволить себе брать деньги у кого-то столь близкого.
–Вы должны взять.
–Не должна. Иди, Гай.
Гай!
Так вот как тебя зовут, новенький.
Я будто ничего остального не слышу уже. Хотя так и есть. Здорово наконец узнать его имя.
–У меня достаточно денег, чтобы купить у вас эти чёртовы пирожные.– У Гая брови сходятся на переносице.– Не смотрите на это как на благотворительность. Я плачу за пирожные. Миссис Майер, возьмите. Вам нужны деньги. Я не устану повторять свои попытки.
Женщина вдруг замолкает и направляет свои голубые глаза куда-то вниз. Она грустно улыбается, старается сохранять прежнее состояние, но в зрачках отражается печаль. Такая резкая смена будит во мне любопытство и обеспокоенность одновременно.
–Мне не нужны деньги, мой дорогой мальчик. Они не приносят мне никакого счастья. Я довольна тем, что у меня уже есть. Я лишь хочу поскорее к нему отправиться.– Она поднимает взор на небо и смотрит туда с невероятной любовью.– Он меня уже заждался.
Парень молчит. Я не могу видеть его эмоции, так как он стоит ко мне спиной, но я могу слышать, как его дыхание перехватывает.
В воздухе повисает такое тягостное напряжённое ощущение, такое мрачное, что мне едва удаётся дышать. Но догадки насчёт происходящего не заставляют себя долго ждать: скорее всего, миссис Майер говорит о своём умершем муже. Или о брате… Или о ком-то другом. О ком-то очень близком и важном.
Внутри меня что-то содрогается от столь грустных мыслей.
–До свидания, миссис Майер,– наконец говорит Гай спокойным голосом.– Спасибо за всё, что вы сделали для моей семьи.
Ему будто всё становится понятно.
В этом предложении чувствуется нотка скорби и… прощания?
Я стою, как дура, неспособная разобраться в происходящем, но чувствую, что напряжение развивается.
–Наверное, уже прощай.– Она переводит взгляд на меня и добавляет:– Береги его, Каталина. Он очень хороший человек, и у него прекрасное доброе сердце.
Я не могу найти слов, которые были бы уместны в этой ситуации, поэтому просто молча смотрю на то, как миссис Майер снова подходит к двери.
Мы с Гаем идём обратно, пока женщина машет нам рукой. Идём до тех пор, пока домик с его жительницей не скрываются за деревьями.
Всего спустя полчаса мы просто гуляем по лесу, наступая на сухие ветки, которые издают громкие хрусты, прежде чем погибнуть под нашими ногами. В голову почти не возвращаются сцены из последней странной встречи. По крайней мере, в мою голову точно.
Тишина леса такая спокойная и умиротворяющая.
Я слышу звук собственного сердцебиения и шелест опавших с деревьев листьев под ногами. Вечернее небо темнеет от надвигающейся грозы: облака прикрывают луну, и всё вокруг погружается в ещё бо́льший мрак.
Я откусываю небольшой кусочек от пирожного, стараясь насладиться этим вкусом как можно дольше. Оно действительно потрясающее. Нигде прежде я не пробовала ничего подобного, хоть за всю жизнь успела съесть немало самых различных сладостей, которыми меня угощал папа.
Я поворачиваюсь к Гаю, который идёт рядом со мной, полностью погружённый в свои мысли. Не хочется его тревожить, но мне придётся, потому что эта идиллия кажется мне слишком безмятежной и в какой-то степени напряжённой.
–Так тебя зовут Гай,– нарушаю я тишину.
Парень словно резко выныривает из потока мыслей и только сейчас вспоминает о моём существовании. Отвечает:
–Да. Секретом продержать это не удалось.
–А зачем из имени делать великий секрет?
Он не отвечает, будто и впрямь это было его целью.
–А фамилию я тоже из уст других людей узнаю?– спрашиваю я.
В ответ получаю пожимание плечами.
Кажется, этот парень не слишком разговорчив. Впрочем, как и я в обычное время. Однако с ним у меня вдруг мозги набекрень пошли.
–А что это была за милая женщина? Это же не бабушка твоя была?
–Нет, не бабушка,– качает головой он,– но она очень близкий друг нашей семьи.
–Правда? Расскажешь подробнее? Как так получилось?
–Миссис Майер жила здесь со своим мужем. Однажды мама прогуливалась по этим местам. Она часто просила нашего водителя подвезти её к этому лесу, а сама шла дальше вглубь. Хотела побыть наедине с собой, подумать, отдохнуть от суеты города. Она говорила, что тишины ей вполне хватает для счастья…– Гай молчит несколько секунд перед тем, как продолжить:– Она была беременна. И когда она проходила по этой дороге, на неё напали. Пара уродов хотели ограбить её, всячески угрожали. Но нам всем повезло: рядом жила семья. Муж миссис Майер как раз выходил в лес, чтобы наломать дров для печи, и он заметил запыхавшуюся маму. Её схватили за волосы, пытались заткнуть. Мистер Майер выстрелил в воздух, напугав ублюдков, и те тут же скрылись. Он спас мою маму. И меня вместе с ней. После этого он пригласил её в дом, и миссис Майер хорошо о ней позаботилась и помогла вернуть обратно домой, пока отец лично не приехал, чтобы забрать её. С тех самых пор моя семья очень благодарна им. Мы часто посылали им деньги в виде помощи, но после того, как мистера Майера не стало… Она просто отказывается брать какие-либо деньги. Впрочем, ты только что сама всё видела.
Его рассказ предстаёт передо мной удивительными картинками. Кадрами из голливудской мелодрамы, которая вполне могла удостоиться чести получить множество наград.
–Так… трогательно.– Я расплываюсь в широкой улыбке:– Вы с мамой, наверное, частенько вспоминаете эту историю?
Вмиг глаза Гая чернеют, как будто в банку со светло-зелёной краской вдруг окунули кисть с чернилами, лицо быстро меняется. Теперь я вижу горечь, печаль и тоску.
–Вспоминали. Она умерла несколько лет назад.
Его голос пронзает острая боль. Слышу в нём столько отчаяния, что сердце сжимается в тугой комочек.
–Прости,– шепчу я, испытывая при этом столько вины, словно я действительно сделала что-то поистине ужасное.
