Нельзя же так реагировать на любое действие со стороны парня! Соберись уже, Лина!
–Слушай,– начинаю, как только мы оказываемся у автомобиля.– Я хочу кое о чём тебя спросить. Ты не против?
Гай бросает на меня мимолётный взгляд и кивает:
–Спрашивай.
–Твоего друга… Того, который ходит с пирсингом… Как его зовут?
Ответ Гай выдаёт безо всякой паузы, уверенным и спокойным голосом:
–Зак Скотт Моррис. Его полное имя. Я знаю Зака достаточно давно, чтобы с уверенностью сказать, что у него некоторые проблемы с головой.
Я понимаю, что он шутит, но интереса становится во мне только больше.
–Девушкам он представляется как Скотт, тогда как для друзей и знакомых он просто Зак.
–А…– выдаю я, наконец сумев избавиться от тяготивших меня размышлений.– Теперь всё ясно.
Гай хочет ещё что-то сказать, но его прерывает звон телефона у него в кармане. Я не успеваю увидеть, чьё имя высвечивается на экране, когда он вытаскивает устройство, а сам отходит чуть подальше, приняв вызов. Слышу лишь его ответы, что звучат весьма интересно для меня.
–Слушаю… Да, я с Каталиной… Что?.. В каком смысле?– В коротких перерывах Гай будто становится всё более нервным. Я вижу, как у него напрягается челюсть.– Ничего не делайте. Дождитесь меня, я уже еду.
Гай, крепко сжимая телефон и практически пуская искры из глаз, направляется ко мне. Даже отсюда чувствую, как громко и быстро бьётся его сердце. Он всерьёз обеспокоен чем-то. Чем-то, что поведали ему по телефону.
–Каталина, я должен ехать. Очень срочно,– осведомляет он меня.– Сегодня посетить музей не получится.
–Что-то случилось?
–Ничего серьёзного.
Он врёт. Я вижу, что врёт. Может, я и кажусь далёкой и наивной девчонкой, но меня сложно в открытую обманывать.
–А мне кажется, наоборот,– в недоверии произношу я.
–Каталина, у меня нет времени.
Улыбка исчезла, глаза как два стёклышка. Я снова чувствую исходящий от него холод, будто вокруг меня неожиданно возникли ледяные стены.
Вмиг настроение куда-то испаряется. Мне уже не хочется никуда с ним ехать, не хочется даже находиться рядом.
Никто никогда не грубил мне так, как из раза в раз это делает Гай. Никто никогда не вёл себя со мной так, как он.
Я привыкла, что с детства все вокруг оберегали маленькую Каталину и пылинки с неё сдували. Что родители не позволяли никому её обижать. Что мама вгрызалась в горло точно львица каждому, кто смел тронуть её, что отец разбирался с любым, кто попробует повысить голос на его дочурку.
Никто не смел так вести себя со мной, как это делает Гай.
–Отвези меня домой.
Он удивлённо хмурится, услышав мои слова. Теперь я переняла его манеру. Теперь это я звучу холодно.
–Домой?– спрашивает он.
–Да, Гай. Отвези меня домой. Прямо сейчас.
Дверца его автомобиля открывается, я ныряю в салон. Когда парень садится за водительское кресло, его руки крепко сжимают руль.
–Я обидел тебя?
Не отвечаю несколько секунд, потом бросаю ложь:
–Нет. Я просто хочу домой.
Гай раздумывает над моим решением какое-то время и, словно осознав, что не сможет мне противостоять, тихо и уже спокойно говорит:
–Хорошо. Как скажешь.
* * *
Медина прекраснее Сиэтла.
Я прозвучу странно, если сообщу об этом жителям города, но природная и тихая Медина куда комфортнее серого и пыльного Сиэтла. Наверное, так на меня повлияли частые поездки на различные острова, где я была окружена сплошными деревьями и пением птиц.
Наш особняк всё так же возвышается над землёй, я отсюда вижу окно своей комнаты. А ещё вижу полицейскую машину, припаркованную у ворот. Джозеф тоже здесь.
Охрана непоколебима, как всегда. Они стоят словно скалы, словно неприступные стены твёрдости самых прочных сооружений в мире.
Я выхожу из машины, но прежде, чем мне удаётся высвободиться полностью, меня хватают за руку. На моё удивление, прикосновение оказалось нежным настолько, что я невольно оборачиваюсь.
–Каталина,– говорит Гай тихо,– прости меня за грубость. Я уеду только тогда, когда буду уверен в том, что ты на меня не обижаешься.
У меня нет сил и энергии на то, чтобы мусолить эту тему. Нет и желания долго с ним разговаривать. Я стою, глядя ему в глаза, и удивляюсь тому, как легко красивые люди могут тебя подчинить. Как легко им удаётся получать прощение. Стоит лишь поднять взгляд, и ты очарована. Ты смотришь на лицо перед собой и думаешь: невозможно на него обижаться. Просто невозможно.
Но я сохраняю прежний холод в своей душе.
–Езжай, Гай. Спасибо, что подвёз. Всё нормально.
Несколько ложных слов выбираются из моих губ слишком скоро, чтобы я успела подумать о том, как они прозвучали. А прозвучали они грубо.
–Каталина,– с напором повторяет он.
–Я должна идти.– Я вытягиваю руку из его хватки.– А ты, кажется, занят.
Он кивает, закрывая дверцу.
–Да.– Голос прозрачен точно хрусталь. В нём слышатся нотки безразличия и вины одновременно.– Ты права… До встречи.
И пролетает минута, прежде чем он нажимает на газ, и его шикарная машина уезжает прочь, оставив меня с тяжёлым грузом на сердце.
Я ошибаюсь? Я делаю что-то не так?
В голове столько разных мыслей, что я не успеваю проанализировать их. Думаю о том, насколько странно мы выглядим со стороны. Насколько странно его поведение. Насколько глупа я…
Когда же мне наконец удаётся избавиться от этих мыслей, превративших мой мозг в субстанцию, больше напоминающую кашицу, я направляюсь к дому. Охрана, что стоит у входа, удивляется при виде меня и, конечно же, тут же пускает меня внутрь, спрашивая, в порядке ли я. Преодолев двор, уже у порога дома я натыкаюсь на горничных. Они делают вид, что рады моему возвращению и что они очень волновались, однако всё это я игнорирую, проходя в глубь дома. Из гостиной доносятся голоса. Мне показалось, что прошло как минимум несколько часов, прежде чем я сумела взять себя в руки и войти в гостиную. Когда же я это делаю, то оказываюсь атакована тремя парами глаз. И все они принадлежат самым близким мне людям.
–Милая!– громко восклицает мама, тут же подбегая ко мне.
Её объятия такие крепкие, словно меня не было дома целый век. Она целует моё лицо так, словно видит меня в последний раз в своей жизни. Мамины глаза излучают радость, и я вижу её, даже несмотря на тёмные дорожки, расползшиеся по её щекам от слёз.
С моим приходом с кресла подскакивает папа, а Джозеф, до этого стоявший около него, в облегчении вздыхает.
