—Да, но ты их не любила.
—Что?— У меня отвисла челюсть.— Конечно, я любила их.
—Действительно.
Я ошеломленно покачала головой.
—Зачем бы я выходила за них, если бы не любила их?
—Я просто подумала, что это было для вида.
На этот раз я думала, что мы с сестрой сможем поговорить, не споря. Но теперь я была зла, и с меня было довольно ее осуждений.
—Нет,— фыркнула я.— Это было не для галочки. И да, мое сердце было разбито. Может, они и не оказались хорошими людьми, но от этого мне не стало меньше больно, когда они предали меня.
—Мне очень жаль, София. Мне действительно очень жаль. Я не знала. Ты так быстро ушла от Кевина. То же самое и с Брайсоном. Я не понимала, что тебе больно.
Ее извинения охладили мой растущий гнев.
—Мне было.
—Ты все ещё это чувствуешь?
—Нет. Я действительно любила их, и это было больно. Но, оглядываясь назад, я не думаю, что была так влюблена в них, как позволяла себе думать.— Я думаю, что ее замечание, в конце концов, было не совсем безосновательным. Вероятно, поэтому было легче отпустить это.
—Мы — пара. Хорошо, что у мамы с папой есть Логан. Он их единственный шанс на внуков.
—Это чистая правда.
Мы обе рассмеялись, но затем улыбка Обри исчезла.
—Почему мы не друзья?
Мое сердце сжалось.
—Потому что на самом деле я тебе не очень нравлюсь.
—Это неправда.— Она посмотрела мне прямо в глаза.— Я люблю тебя. Но я тебя не понимаю.
—Почему?— Репортер вычислила меня после часового интервью. Обри должна была понять меня много лет назад.— Чего ты не понимаешь?
—У тебя так много потенциала, и ты растрачиваешь его впустую. Это сбивает меня с толку.
—Я не ты. Или папа. Я никогда не хотела, чтобы работа была моей жизнью. Вы, ребята, продолжаете пытаться впихнуть меня в свое представление о том, что я должна делать. Но разве ты не понимаешь? Это не я.
—Мы этого не делаем.
—Обри,— сказала я мягко.— Вы делаете.
Она задумалась об этом на несколько мгновений. Воздух в столовой кружился в тишине, пока я ждала. Затем она опустила плечи и кивнула.
—Может быть, ты и права. Но ты относишься к моей работе также, как я отношусь к твоему образу жизни.
—Я знаю,— призналась я. Я так усердно боролась, чтобы убедиться, что я не такая, как они, что их профессиональный успех стал тем, о чем я думала.— Мне очень жаль. Разве мы не можем просто принять друг друга такими, какие мы есть?
Она кивнула.
—Мне бы этого хотелось.
—Мне немного одиноко.
Обри фыркнула.
—Мне тоже.
—Тебе? Но ты всегда с людьми.
—Да, с коллегами. Но я им не друг. Я их босс. Ты знаешь, когда в последний раз у меня действительно был друг? Это было в колледже. Как только я начала работать, люди стали относиться ко мне настороженно, потому что я была дочерью босса. Потом я стала боссом. Я не жалуюсь, потому что я действительно люблю свою работу. Но наверху так одиноко.
—Я хотела бы быть твоим другом.— Это был странный разговор с моей сестрой, но я сидела на краешке стула, ожидая и надеясь, что она хочет большего в отношениях.
—Мы пережили один прием пищи, не ввязавшись в драку.— Она усмехнулась.— Я бы сказала, что есть надежда.
—Мне тоже так кажется.— Я выдохнула воздух, который задерживала, и откусила еще один огромный кусок пиццы.
Обри сделала то же самое, и мы ели с улыбками, пока обе не наелись.
—Не хочешь пойти выпить?— спросила она, когда мы уставились на тарелки, полные остатков корочек от пиццы.— Это была долгая неделя.
—Конечно. Но я не буду наряжаться.
Моя сестра посмотрела на меня так, словно у меня выросло две головы.
Сегодня я мало что сделала с собой. Я приняла душ и высушила волосы, но они висели прямые и вялые. Я не пользовалась щипцами для завивки или средствами для укладки волос с тех пор, как вернулась домой. Я также нанесла свой новый минималистичный макияж после того, как утром вернулась домой от тренера.
Вдобавок ко всему, я была в своей одежде из Монтаны: узкие джинсы, толстовка с капюшоном, которую я откопала из своего шкафа, и теннисные туфли, которые я украла у Теи, хотя они были слишком большими.
Они напомнили мне Дакоту.
—Кто ты такая?— Спросила Обри.
Это был простой вопрос, на который я должна была суметь ответить.
—Я не знаю.
В этом-то и заключалась проблема.
Я не знала, кто я такая. Та версия меня, которую я знала раньше, мне не нравилась.
Обри сочувственно улыбнулась мне и встала. На ней была темно-синяя юбка-карандаш, синяя рубашка в тонкую полоску и лакированные туфли-лодочки телесного цвета. Ее блейзер был брошен на спинку свободного стула.
—Давай пойдем в какое-то тихое место.
—Звучит неплохо.— Я встала и собрала наши тарелки. Вместо того чтобы сложить все это в раковину, чтобы Кэрри разбиралась с этим утром, я разгромила кухню и вымыла посуду, поставив ее в посудомоечную машину.
—Ты ведёшь или я?— Спросила Обри, доставая телефон.
—Ты. Или, может быть, мы могли бы взять такси?
У нее отвисла челюсть.
—Я беспокоюсь о том, что случилось с тобой в Монтане.
Никто из нас десятилетиями не ездил в такси, потому что… микробы.
Я рассмеялась.
—Тогда позвони своему водителю. Я не хочу беспокоить Глена. У него маленькие дети, и уже темно. Я уверена, что последнее, чего он хочет,— это приехать и забрать нас, чтобы мы могли выпить.
—Но это его работа. Мы платим им за то, чтобы они всегда были на связи.
—Тогда позвони своему.
Она уже делала это. Ее пальцы порхали над телефоном, когда она отправляла ему сообщение с просьбой подвезти.
Тридцать минут спустя мы были в маленьком баре недалеко от моего дома. Там было тихо и сумрачно, и мы выбрали столик в углу.
—Что я могу вам предложить?— спросил официант.
—Я бы выпила черничный мохито.
Теперь была его очередь смотреть на меня так, словно у меня выросло две головы.
—Черничный?
—Неважно,— пробормотала я.— Я просто выпью бокал красного вина.
—То же самое.— Обри подняла два пальца.
Когда официант ушел за нашими напитками, я посмотрела на бар, надеясь увидеть поднос с закусками. Я не была голодна, но мне хотелось арахиса.
