И ее сына.
Мое сердце болело от того, что ее горе превратилось в такую ядовитую дискриминацию.
—Мой брат думал не так, как мама,— сказал Ксавье.— Джозеф не был человеком с предубеждениями. Но он ставил наших людей на первое место. Превыше всего остального. Когда я решил покинуть резервацию, он воспринял это как предательство нашей культуры. Я был первым в моей семейной линии, кто когда-либо уехал. Я был тем, кто разорвал цепь. Джозеф никогда этого не понимал, потому что там у нас было все, что нужно для жизни, получения образования и работы. Для него уход был ненужным.
—Но вы чувствовали себя в ловушке.
—Верно.— Он оглянулся, его темные глаза были мягкими.— Я чувствовал себя в ловушке, поэтому решил уйти. Тогда мне нужно было многое доказать. Доказать себе, что я могу выбраться из резервации. Доказать окружающим, что американский индеец может быть шерифом в белом городе. Но это вбило клин между мной и моей семьей. Моя мама увидела в этом предательство памяти моего отца. Мой брат расценил это как предательство по отношению к нашему народу. Я должен был остаться там, чтобы служить им, чтобы сделать их жизнь лучше. А не жить в двух часах езды отсюда и служить незнакомому сообществу.
—А потом Дакота тоже ушел.
—Верно. Но это был не просто уход. Дакота ушел и приехал ко мне. Джозеф так и не простил меня за то, что я ушел. И я сделал для него почти невозможным смириться с тем, что Дакоте нужно было уехать.
—А как насчет всех этих штучек с кровью?
Ксавье нахмурился.
—В резервации не так много семей, которые все еще думают, что это дерьмо имеет значение. Но, к сожалению, у наша все ещё верит в это.
—Есть ли какая-нибудь надежда?
—Всегда есть надежда.— Ксавье положил руку мне на плечо.— Наш народ, мы гордимся нашим наследием. Эта гордость — и хороша и плоха. Дакота должен научиться сохранять свою гордость и в то же время отбрасывать ее в сторону.
—Я сказала ему, что он должен сделать выбор.— Я опустила глаза на свои колени.— Это было неправильно?
—Нет. У него действительно есть выбор, который нужно сделать. Но ты должна понимать, насколько трудным будет этот выбор. Ты хочешь, чтобы он выбрал тебя? Они хотят этого так же сильно. Они любят его.
Чувство вины за то, что поставила его в такое положение, поселилось в моей душе.
—Почему это вообще нужно выбирать? Разве мы все не можем просто любить его?
Ксавье улыбнулся.
—Вот почему он выберет тебя.
—Я не знаю, выберет ли он,— прошептала я, когда мои глаза наполнились слезами.
—Он выберет. Мой племянник сам себе хозяин. Он может быть быть в тупике, но дай ему время. Он разберется.— Ксавье поерзал, снова потирая бок.
—Вы уверены, что с вами все в порядке?
Он кивнул.
—Хороша, как золото.
Золото.
—Могу я спросить вас еще кое о чем? Если бы я была бедная, как вы думаете, было бы легче?
Ксавье покачал головой.
—Его семья не заботится о деньгах. Это личная проблема Дакоты.
И снова его гордость встала между нами.
—Я…
—Оооо,— проворчал он, не давая мне говорить, его лицо исказилось от боли.
—Ксавье?
Его рука снова уперлась в бок, сильно надавливая.
—Черт, больно.
Машину занесло вправо, прежде чем Ксавье успел ее вырулить. Линии на извилистой дороге вокруг озера были скрыты под снегом, но права на ошибку не было. Слишком далеко в сторону, и мы могли застрять в сугробе.
—Почему бы вам не остановиться?— Спросила я. Там было не так много места, но мы могли быстро поменяться местами.
Он сделал еще один резкий вдох, вздрогнув так сильно, что его рука дернулась на руле. Что-то было не так.
—Ксавье.— Мое сердце бешено колотилось.— Съезжайте на обочину. Позвольте мне вести машину. Вам нужно в больницу.
—Я в порядке.— Его лицо побледнело, а под полями шляпы на виске выступили капельки пота. Он провел рукой по своему боку, еще раз потирая грудь, пытаясь дышать.— Я в порядке. Это просто изжога.
—Я не знаю. А вдруг что-то сер…— Вспышка привлекла мое внимание, и я вздрогнула.— Берегись!
Но мое предупреждение опоздало на несколько секунд.
Глава 22
Дакота
—Означает ли это, что ты можешь приехать завтра на ужин?— С надеждой спросила мама в трубку.
—Нет. Я проведу его здесь, с семьей Софии. Они уже составили планы на День благодарения, и я не хочу их отменять.
—О, хорошо.
—Хорошего вечера, мама.
—Тебе тоже, Дакота. Мы скоро увидимся?
—Да. Скоро приеду дома. Пока.— Я повесил трубку, положив ее на стойку.
Телефон был теплым от того, что я прижимал его к уху в течение последнего часа. Но этот телефонный звонок маме опоздал на неделю. Наш разговор был одним из самых тяжелых в моей жизни, но это был тот разговор, который я должен был провести несколько месяцев назад.
Я пожалел, что у меня не было этого разговора, когда папа был жив.
Я посмотрел на время на экране и нахмурился. Я еще ничего не слышал от Софии. После того, как она и Ксавье уехали в Калиспелл, я пришел в бар и заменил Джексона.
Уилла и дети были с ним сегодня, тусовались, пока он работал. Роман бегал по комнате в своем костюме полицейского — новом с тех пор, как он перерос предыдущий. А малышка Зои пыталась вырваться из материнской хватки, чтобы исследовать и, вероятно, положить в свой слюнявый ротик то, чего ей делать не полагалось.
Как и ожидалось, за день до Дня благодарения стояла мертвая тишина. На обед к ним пришел только один человек.
Поэтому после того, как отряд Пейджев ушел домой и начал наслаждаться праздником, я воспользовался моментом одиночества, и позвонил маме.
Прошло почти три часа с тех пор, как София уехала, и я ожидал, по крайней мере, получить сообщение, когда они будут возвращаться домой.
На улице было темно, и хотя я доверял дяде отвезти их домой, мне не нравилось, что София выходит на улицу снежной ночью.
Я не должен был отпускать ее и не отпустил бы, если бы не мольба в ее глазах. Ей нужно было время и пространство вдали от меня.
Это было больно. Но то, как я вел себя с самого начала, было неправильным. За это я всегда буду сожалеть.
Я взял телефон и отправил ей короткое сообщение.
Ребята, вы уже едете домой?
Я бродил по тихой комнате, ставя табуреты на место, ожидая ответного сообщения. Когда прошло пять минут, я проверил, не отключен ли мой телефон. Затем я отнес его на кухню, убедившись, что все убрано. Я сомневался, что у нас будут посетители на ужин, и, поскольку все было убрано, я закрывался рано.
