Джун хихикнула.
—Или лишить тебя девственности.
Я чуть не подавилась тем, что было у меня во рту, а моё лицо приняло ярко-красный оттенок. Почему быть девственницей — смешно? Я закончила жевать, желая как-то ответить, но решила, что сделать ещё один укус — лучшая идея. Я не умела говорить правильные вещи, когда волновалась или смущалась.
В конце концов идеальный ответ появится. Я бы сидела дома, переживала и думала о том, что именно и как можно было сказать. Мои ответы были бы остроумными и весёлыми. Они были бы идеальной смесью сарказма и остроты.
Просто они появились бы слишком поздно.
—Не смешно, Джун,— огрызнулась Лейтон.
—Я просто шучу,— она хихикнула.— Ну, типа того.
Почему мы всё ещё дружили с Джун? Я не помню, чтобы она была такой злой девчонкой в старшей школе. Может быть, я просто не замечала этого. Но с тех пор, как мы начали этот ужин раз в две недели после колледжа, её поведение чаще всего выводило меня из себя.
В один прекрасный день кто-нибудь должен был поставить её на место.
Я просто надеялась, что буду там, чтобы увидеть это.
—Как там парень из твоего офиса, который тебе нравился, Ханна?— спросил Лейтон.
Я подтолкнула её колено своим, молча благодаря её за то, что она сменила тему.
Ханна ухмыльнулась и пустилась в целую грязную историю о том, как она соблазнила его в прошлую пятницу и трахнулась с ним в своём кабинете после того, как все их коллеги разъехались на выходные. Она не жалела никаких подробностей о своей сексуальной жизни. Никогда не жалела. И каждый раз, когда она произносила слова член или секс, то смотрела прямо на меня.
Лейтон думала, что она делала это, чтобы шокировать или смутить меня. Возможно, она была права. В нашем выпускном классе Ханна рассказала нам все грязные подробности о своих отношениях с двумя футболистами, и её истории определенно шокировали меня тогда.
Но это больше не так. Я читала эротические любовные романы. Однажды я наткнулась на довольно познавательный аккаунт на Тамблере. Чёрт возьми, в колледже мне приходилось помогать в преподавании полового воспитания в течение одного семестра.
Единственная причина, по которой я покраснела сейчас, заключалась в том, что Ханна слишком громко описывала технику своего любовника, а через три стола от нас сидел наш бывший учитель математики, мистер Рокман.
Не могла бы она приберечь эти истории для вечера маргариты?
Ханна продолжала и продолжала, а я сосредоточился на своем чизбургере, игнорируя её постоянные взгляды с другого конца кабинки.
Однажды я найду подходящего парня, и он станет моим первым. Я не спешила прыгнуть в чью-нибудь постель только потому, что мне было любопытно или я чувствовала необходимость вычеркнуть лишение девственности из списка. Я хотела, чтобы это было чем-то особенным. И долгое время я лелеяла надежду, что мой первый раз будет с Джексоном.
Чувство пустоты поселилось в моей груди, когда я поняла, что эта мечта больше не исполнится
Мне было двадцать шесть лет. Я поцеловала одного мужчину, и он забыл об этом. У меня никогда не было ни парня, ни секса. Я никогда не была влюблена.
И всё потому, что я ждала Джексона Пейджа.
Мне не хотелось быть двадцатисемилетней и всё ещё одинокой. Не хотелось быть смешной. Несколько недель назад я приняла решение отказаться от него, но до сих пор по-настоящему не осознавала этого. Если я не буду двигаться дальше — если не позволю иллюзии о нём исчезнуть — то останусь одна.
Я запихнула в рот огромный кусок чизбургера, чтобы не расплакаться.
Будь ты проклят, Джексон.
Будь ты проклят.
—Мы пойдём в бар сегодня вечером?— спросила Джун, когда мы все закончили есть.
—Я не могу,— сказала я, роясь в сумочке в поисках двадцатки.— Мне нужно вернуться в лагерь и рассказать детям о созвездиях.
Даже если бы меня не ожидало преподавание, я бы точно не пошла в бар.
Мы все бросили на стол немного наличных и выскользнули из кабинки. Я обняла своих подруг на прощание и пообещала Лейтон позвонить ей завтра. Затем вернулась в лагерь и встретила группу взволнованных детей в главном домике.
Я дала каждому из них карту созвездий и фонарик, а затем повела их на короткую прогулку к поляне среди деревьев рядом с озером.
Пока дети пытались найти Большую Медведицу и Кассиопею, я выбрал самую яркую звезду в Стрельце.
И загадала забыть Джексона Пейджа.
За моей дверью послышался шорох.
Никто не стучал, но был слышен отчётливый шорох.
И бормотание.
Я едва разобрала слова чёрт и дерьмо.
Я села в постели, прижимая одеяло к груди и напрягая слух.
Мои родители крепко спали, так что это не могли быть они. К тому же, они не ругались.
Список моих постоянных посетителей был коротким — Лейтон, Джун и Ханна. И поскольку я была уверена, что все они спят в своих кроватях, был только один человек, который мог прийти ко мне посреди ночи.
Джексон.
Я сбросила одеяло и на цыпочках прошла по прохладному кленовому полу к двери. Занавеска на окне была отодвинута с одной стороны ровно настолько, чтобы можно было заглянуть в щёлку.
И это действительно, был он.
Джексон Пейдж во всей своей красе.
Он поправлял один из маминых цветочных горшков, который, должно быть, опрокинул.
Как только он прижал его к стене и смахнул рассыпанную землю, встал и вытащил из кармана записку. Он подошёл прямо к двери, и я шарахнулась назад. Едва видя его сквозь щель, я наблюдала, как он пытается засунуть листок бумаги в щель между засовом и дверной рамой.
Почему он был здесь?
Мне следовало просто позволить ему оставить записку и уйти, но мне было любопытно. Как долго я надеялась на его внимание? Слишком много часов, чтобы сосчитать. Теперь оно у меня было, и я хотела знать, почему.
Любопытство превратило меня в жаждущего наказания.
Я быстро поправила пижаму, чтобы все швы были на своих местах. Моя кофточка была чёрной, не такой прозрачной, как в прошлый раз. Мои ярко-розовые хлопковые пижамные штаны с маленькими чёрными бантиками были симпатичнее, чем жёлтые, которые были на мне во время его прошлого визита.
Как раз в тот момент, когда я подтянула кофточку повыше на грудь, Джексон ухитрился вставить свою записку в замок и развернулся, чтобы уйти.
Я подошла к ручке, отодвинула засов и открыла дверь.
Джексон резко обернулся, его взгляд остановился на моих босых ногах и пижаме.
—Привет. Извини, что разбудил тебя.
Я скрестила руки на груди, вздрогнув от ночного воздуха. Был август, но ночи в Монтане всё равно оставались прохладными. Не говоря уже о том, что от общения с Джексоном по всему моему телу пробегали мурашки.
