—Нет, я отказался.
—Потому что она убедила тебя, что девочка твоя. Ты, очевидно, влюбился в них обоих, но, Логан, в этом-то и проблема. Любовь сделала тебя слепым. Откуда нам знать, что все это не ловушка, если она не дает тебе доказательств, что Шарлотта — твой ребенок?
—Чарли.— Я сжал руки в кулаки на столе, пытаясь сохранить хладнокровие.— Ее зовут Чарли. И она, без сомнения, мой ребенок. Я больше ничего не хочу об этом слышать. Понимаешь? Никогда больше не упоминай при мне слова ‘тест на отцовство’.
—Но…
—Логан,— папа остановил мамино возражение,— твоя мама права.
—Она права?— подрезал я его.— Потому что мне кажется, что Тее и Чарли сегодня пришлось расплачиваться за плохой выбор мужей Софии.
—Мы просто…
—Присматриваете за мной?— закончил я предложение отца.— Мне не нужно, чтобы ты присматривал за мной. Что мне действительно нужно, так это чтобы ты поддерживал мой выбор, правильный или неправильный. Мне нужно, чтобы вы обняли мою дочь и приветствовали ее в этой семье, потому что, хотите вы этого или нет, она является частью этой семьи. Тея тоже будет.
Я встал из-за стола.
—А теперь, если вы меня извините. Мне нужно найти свою дочь. Она заслуживает объяснения за ужин, хотя я не совсем уверен, как объяснить шестилетней девочке, что она не нравится ее бабушке и дедушке, потому что они считают ее мать золотоискательницей.
—Логан, я…— Мамины плечи поникли.
Ее действия проистекали из любви. Я знал это. Но это не меняло того факта, что сегодня она перешла черту.
—Чарли не пешка в какой-то манипулятивной игре, мама. Она маленькая девочка. Моя маленькая девочка. И она твоя внучка. Может быть, завтра ты могла бы попытаться не быть таким холодной и равнодушной?
Ее лицо побледнело, когда она кивнула.
—Спокойной ночи.— Я бросил салфетку на свой недоеденный ужин, затем повернулся к двери и пробежал по коридору. Я прошел всего несколько футов, прежде чем папа позвал меня по имени.
—Логан, нам нужно поговорить.
—Не сегодня.
—Просто дай мне пять минут, прежде чем ты убежишь. Пожалуйста.
Я вздохнул и повернулся, следуя за ним через несколько дверей в его офис. Как бы мне ни хотелось убраться к черту из этого дома, мне нужно было покончить с этим и услышать все, что он хотел сказать.
Мы вошли в офис, и папа направился прямо к своему столу из красного дерева. Это была единственная комната в доме, которую маме не разрешали ремонтировать каждые несколько лет, так что она была такой же, какой была, когда я был ребенком.
На каждой стене были темные книжные полки. В углу стояла тележка с напитками. Его стол стоял на персидском ковре в центре комнаты. Кожаный диван напротив газового камина. В воздухе витал запах его последней кубинской сигары. Каждый раз, когда я заходил в его кабинет, это вызывало воспоминания о том, как я делал домашнее задание на диване, пока он работал каждый вечер.
Папа всегда работал, и до сегодняшнего вечера я ничего об этом не думал. В детстве, если бы мы хотели провести с ним время, это происходило в этой комнате.
Это то, что Чарли чувствовала на прошлой неделе? Я привез ее и Тею сюда на каникулы, но фактически бросил их в пользу работы. Чувствовали ли они себя вторыми после моей работы?
Черт. Становился ли я своим отцом? Я любил этого человека. Я восхищался им. Но он был не из тех отцов, которые тренируют футбольные команды, читают сказки на ночь или играют в крепости. Если я хотел всего этого с Чарли, все должно было измениться.
Мне придется меньше работать.
—Мне нужно проверить, как там Тея и Чарли,— сказала я ему.
—Это не займет много времени.— Он сдвинул папку с документами на край стола, затем провел рукой по волосам. Это была привычка, которую я тоже перенял у него давным-давно. Бабушка всегда говорила мне, что, когда я это делаю, я выгляжу точь-в-точь как папа.— Прочти это.
Я взял ее, открыв на большой фотографии Теи, работающей в баре. Что за черт?
—Где ты это взял?
—Я нанял детектива, чтобы он узнал все о Тее.
—Ты издеваешься надо мной.— Уголок обложки папки смялся в моем кулаке.— Почему? Разве недостаточно того, что я ей доверяю?
—Логан, будь благоразумен. Твоя мать была не совсем неправа раньше. Ты не знаешь эту женщину.
—Но ты знаешь?— Я поднял папку.— Я не буду это смотреть.— Я бросил папку на стол. Я верил, что Тея расскажет мне о своем прошлом, когда будет готова.
—Тогда я скажу тебе, что там написано.— Я повернулся, чтобы уйти, но его слова остановили меня.— Ее бросили, когда она была младенцем. Ты знал об этом? Ее нашли в Мусорном контейнере в Гарлеме, накачанной героином. Согласно записям в ее больничной карте, она несколько недель оставалась без имени, потому что они думали, что она не выживет. Полагаю, одна из медсестер наконец-то дала ей имя.
Мой ужин почти вышел из меня, но я проглотил его и позволил папе продолжить. Я должен уйти. Я должен оставить это для объяснения Тее. Но я не мог пошевелить ногами.
—Она выросла в сиротском приюте в Бруклине. Из того, что смог узнать детектив, это место никогда не должно было оставаться открытым. Но, похоже, у директора была какая-то связь с управлением города, чтобы сохранить финансирование. Из того, что он смог раскопать, он думает, что большая часть денег, которые она получила, пошла в ее собственный карман.
Папа обошел стол, поднимая папку, когда приближался. Он порылся в нем и протянул фотографию.
Я взял ее из его рук, сразу же обнаружив Тею в группе из десяти маленьких детей. Она была самой маленькой, вероятно, примерно одного возраста с Чарли, и стояла на бетонных ступеньках старого кирпичного здания. Ее брюки были на три дюйма короче. Ее рубашка была слишком мала. И, черт возьми, она была худой. Такой худой, что мне захотелось кричать.
Крупная женщина, скорее всего директор, стояла в стороне. Ее улыбка была широкой, в то время как все дети заставляли себя улыбаться.
Тея научилась этой фальшивой улыбке слишком рано.
—Директор держала в среднем около десяти детей в этом приюте. Я предполагаю, что это было сделано стратегически. Достаточно детей, чтобы держать заведение открытым, не так много, чтобы лишить ее собственной прибыли. Она допустила некоторый оборот, просто чтобы она могла сказать, что пыталась усыновить детей. Но не слишком много. Следователь выяснил, что три разные семьи пытались усыновить Тею, когда она была ребенком. Каждый раз их заявки отклонялись.
Искушение было слишком велико, и я вырвал папку из рук отца. Он стоял рядом, наблюдая, как я просматриваю зернистые фотографии, школьные записи и заметки следователя.
По мере того, как фотографии продвигались, на них было все меньше и меньше детей. За исключением лица Теи, которое соответствует им всем.
