Книга Огонь в янтаре, страница 33. Автор книги Катерина Крутова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Огонь в янтаре»

Cтраница 33

—Так тому и быть!— повторили вэринги. Возгар же, не слушая боле слов, припал к девичьему рту, отдавая всю нежность, что раньше таил, без слов говоря, о чем прежде молчал, всей душою моля о чуде и о любви. Болью вспыхнуло сердце богатыря и на миг показалось всем, что крылатая черная тень драконья выпросталась из тела воина, взмыла над поляной, чтобы пологом опуститься на двоих, лежащих подле и растаять золотой дымкой в первых лучах рассвета.

Яра вздрогнула, открывая глаза, и лаской тихою ответила на поцелуй.

* * *

‑ Снился мне черный дракон, пронзивший толщу вод, заключивший меня в объятия…— сладко потянувшись, рыжая приподнялась на локтях, словно не она только что на тот свет собиралась, а просто вздремнуть прилегла.

—То суженный твой самого мира законы попрал, себя наизнанку вывернул, до того сильна в нем хотейка рядом быть оказалась. Коль сам тому свидетелем не был — ни в жисть не поверил бы,— Дракост задумчиво перебирал драконьи четки, вновь ставшие обычными бусинами разноцветного янтаря.

Возгар же, ни слова не говоря, прижал Яру к себе так сильно, что у той дыханье сперло.

—Живая,— выдохнул, обжигая поцелуями шею, щеки, рудные волосы и трепещущие от настырной, необузданной нежности вежды.

—Ну что ты, дурашка, какой мне еще быть?!— девушка увернулась, отстраняясь и лишь тут разглядела стоящих поодаль ярла и юного вэринга. Мошка глазел на нее будто на ярмарочное диво — разявив во всю ширь рот и распахнув глаза так, что казалось они на лоб норовят влезть. Тур же любовным касанием гладил заплату на старом плаще, да, по взгляду судя, мыслями был далече от Твердыша.

—Навия ядом тебя отравила,— прошептал Возгар, не отпуская из объятий.

Яра, вмиг посерьезнев, прижала ладони к животу:

—Знать, правда все: и грот тот, и битва, и накрывшая тьма…— замерла, прислушиваясь к ощущениям жизни, что внутри нее тлела.

—В порядке дитя твое,— Дракост подал наемнице флягу.— Выпей травяной отвар — силы восстанови. Не каждый день с того света на этот ходишь.

Яра послушно глотнула, а затем внимательно посмотрела на воина, так и не посмевшего рук разжать. Заблестели янтарные глаза, задрожали слезы на краю ресниц, а голос девичий наполнился грустью:

—Небывалую цену отдал ты за нас, сын Гордара. И вовек захочу — не смогу за дар твой расплатиться. Каково тебе жить теперь — без души?

—Ты — душа моя и жизни свет. К тому ж, человечья-то мне осталась,— Возгар смахнул слезы с девичьих щек и улыбнулся счастливо.— А то, что нет во мне больше драконьей сути, так то справедливая плата — не я ль с рожденья ящеров поганью считал, а себя к людским богатырям без спросу приписывал? Иль обычный муж без чешуи и крыл тебе не мил?

—Мил,— Яра уткнулась доверчиво в мужское плечо, скрывая смущенный румянец и незваную грусть, а затем, и мига не прошло, вскинулась озорно, подмигивая Дракосту,— пожени-ка нас, братец названный!

—Самой долей вы связаны, да душой, одной на двоих, куда уж крепче,— усмехнулся глава общины.

—Просто пира с плясками захотелось,— тряхнула огненными космами ящерка и все дружно захохотали.

* * *

Свадьбу сыграли тем же днем. По такому случаю кормчий отложил отплытие, а рыбаки откопали припасенного на зиму, просоленного береговыми волнами лосося. Скёль пела, вэринги пили, а Яра, под покровом алого полотна казалась Возгару прекраснее всех живущих и живших с зари времен. К ночи рука об руку спустились молодые к причалу. Под свободными одеждами жены выступал округлившийся живот, едва заметно светился, пробиваясь сквозь кожу, крохотных огонек готовой народиться жизни.

—Скоро он?— спросил воин, бережно обнимая суженую.

Яра отчего-то помрачнела, прикусила губу и отвела взгляд. Тихо зазвучал ее голос, словно шепот волн, набегающий на скалистый берег:

—Знаешь ли, что с ядом навии в кровь драконью передается сама суть их природная, темная, вязкая, родом с другой стороны?

Возгар кивнул:

—Дракост говорил мол, не так отрава страшна телу, как душу драконью точит, будто дерево червь.

—Когда Эспиль оцарапала меня, все хотейки и страхи, помыслы и чувства навьи передались будто хворь. А с тяжестью этой, самой темнотой сотворенной, невмоготу жить тем, кто рождены небесной звездой. Увидала я, будто наяву всех младенцев невинных, съеденных этой тварью, ощутила вкус крови детенышей зверей лесных на губах. И до сих пор тошно мне, родимый, словно сама я рвала их на части, да по кускам заглатывала.

Яра прижалась к мужу, ища спасения в крепких объятиях, вздохнула тяжело и продолжила исповедь:

—Да только зверства те еще пол беды. Казалось мне в бреду предсмертном, что не драконица я вовсе, а порожденье ночное, древнее как сам мир. Что лежу я в палатах белокаменных на мягкой перине и Крез, первый средь правителей людских, тело мое ласкает, слова постыдные шепчет в страстном бреду, а я меж стонов его науськиваю, как ящеров извести, обманом люд супротив драконов настроить, да союз со злыднями заключить. А опосля лыблюсь, глядя, как двоедушных сыновей Горыча одного за другим растерзывают по моему наущению. Но и это еще лишь малая боль…

Тяжело дались драконице следующие слова:

—Перед тем, как Крез трусливый, в насмешку, не иначе, Великим себя прозвавший, тебя в хоромы свои вызвал и наказ на голову мою дал, был у него разговор с полюбовницей. Знал правитель, кто постель его ночами греет, знал и привечал навию, сам подкармливая. Тварь эта с дозволения Крезова хотела дите наше нерожденное заглотить, чтобы самой ящерицей крылатой обращаться, да честной народ запугивать. А Крез бы свое величие пестовал, вэрингов на битву с драконом отправляя, да соседей стращая. Она б, конечно, огонь извергать, как мы не смогла, но крылья и когти обрела б всамделишные. Вот тогда ожили б страшные сказки, которыми бабы сорванцов малолетних пугают — кружил бы в небе почти настоящий дракон, наводя на всех ужас, вынуждая о спасенье молить и в ноги Крезу кланяться. Оттого она выжидала в ночи у грота, меня пощадив. Хотела, чтобы дите подросло, жизнь почуяло, наружу спросилось. Как представлю подлость эту, так не могу огонь внутри унять. Не сдержать мне себя, Возгарушка, требует драконья сущность справедливой мести!— Яра дрожала, а кожа ее бархатная, горячая сама собой покрывалась янтарной чешуей.

—Ну, ну, родимая, не кручинься. Уже позади все, а дальше мы вместе переживем и врагов поборем,— шептал мужчина, гладя медные вихры и целуя горячие губы жены. Та кивала согласно, только очи под прикрытыми веками полыхали страшным темным огнем.

* * *

Ладья покачивалась на волнах Фьорда и все на ее борту спали. Даже кормчий дремал, отдавшись верному течению и попутному ветру. Укрывшись старым плащом, под навесом на носу похрапывал ярл Тур и пальцы его невольно гладили нашитую Рёной заплату. Под боком у воеводы по-мальчишески сопел Мошка, то и дело вздрагивая, точно и во сне совесть не отпускала юного вэринга.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация