—… твой путь, малыш,— пел штормовой ветер голосом Полин Макеба и хлестал Баса Керна по губам жалящими требовательными поцелуями.
—Твой путь,— вторили волны, плещущие сразу за стенами переулка, а ураган смешивал в небе краски и сплетал грозовые облака в узор, так похожий на обвитое плющом анатомическое сердце, плотно вбитое под кожу тридцать лет назад.
—Полин!— задыхаясь от встречных порывов, давясь солеными слезами жгучего морского дождя, выкрикнул Бастиан в бушующую стихию, и громкий стон грома под ослепительные вспышки молний стал ему ответом. Раскаты оглушали, силой давления вжимали барабанные перепонки, заставляли нервы вибрировать, а тело дрожать. Гром длился и длился, точно мир подхватил разрушающий ритм и одержимый ударник никак не мог завершить затянувшееся соло. И когда Керну стало казаться, что сосуды в глазах полопаются, а голова вот-вот взорвется, на очередном оглушающем ударе тело дернулось и судорожно село в просторной кровати гостиничного номера.
Лежащий на соседней подушке мобильный яростно трезвонил — входящий номер определялся как Полинезия.
—Слушаю,— прохрипел Бас, еще не полностью отойдя от сонного кошмара.
—Вызов за счет абонента,— механическим голосом констатировала трубка,— соединять?
—Да,— подтвердил мужчина и поморщился от чересчур громкого шипения помех, донесшегося из динамика.
—Себастиан Керн?— смартфон взвыл высоким резким мужским голосом, судя по интонации собеседник с той стороны находился на грани нервного срыва.
—Да, слушаю. Кто говорит?— Бастиан скривился от очередного скрежета, через который едва прорвалось:
—Томас Хаан, помните такого?
Первым порывом доктора Керна было ответить «нет» и раздраженно потребовать объяснений полуночного звонка, но имя незнакомца зацепилось за зубчики памяти и закрутило шестеренки воспоминаний — из недр прошлого всплыл почтовый конверт с написанным от руки адресом: «До востребования. Месье Томасу Хаану, абонентский ящик 25, остров Туамоту, Французская Полинезия». Двадцать лет назад Бастиан был одержим разгадкой тайны своей татуировки и пытался разыскать других клиентов салона мадемуазель Макеба. Единственным, на кого удалось выйти, оказался осевший в Полинезии летчик, формально подтвердивший по email знакомство с Полин, но оставивший без ответа все последующие обращения, в том числе и бумажное письмо, отправленное авиа-почтой.
—Тату беспокоит?— быстро проанализировав данные, предположил Керн.
—Чертов биплан хочет содрать с меня шкуру! Винты продрали грудь до ребер!— эмоционально проорала трубка, и Бастиану пришлось отодвинуть смартфон от уха во избежание глухоты.
—Давно началось?— с профессиональным спокойствием поинтересовался кардиолог, чувствуя, что приближается к установке диагноза необъяснимой чесотки.
—На рассвете, или за несколько часов до него,— Бас прикинул разницу во времени и мысленно кивнул — примерно в это же время он закончил разговор с Ликой и почувствовал странный зуд в контурах рисунка.
—Какого дьявола происходит?!— выпалил собеседник, и трубка, вторя его раздражению, яростно зашуршала новыми помехами.
—Я знаю немногим больше вашего, Томас,— Керн лукавил — вряд ли полинезийский летчик был в курсе существования рода Повилик и суперспособностей его представительниц. Однако, эта информация казалась кардиологу излишней, потому мужчина сразу перешел к сути.— Тридцать лет назад Полин Макеба наколола мне на предплечье сердце, и с того дня я ощутил в себе призвание стать врачом. Предполагаю, с вами произошло что-то подобное.
Смартфон согласно хмыкнул, а Бас продолжил:
—Татуировка многократно выручала меня на
сложных операциях, часто подсказывала решения и ответы, которые невозможно объяснить ни опытом, ни знаниями.
—Мой аист* (у самолетов — бипланов множество прозвищ, одно из них — «летающие аисты», дано бипланам из-за их изящной внешности и грациозных движений в воздухе) в нулевую видимость выводит без приборов и кренгейт*(маневр, вращающий самолет в полете вокруг своей оси) крутит, как дышит,— подтвердил пилот самолета Хаан.
—Вчера днем рисунок начал зудеть. Ощущения ослабевали только если вытянуть руку в определенном направлении…— не успел Керн договорить, как из далекой Полинезии донеслось:
—Именно! Пока не улегся головой в сторону океана, думал, сдохну от чесотки!
—На острове океан со всех сторон,— Бастиан потер обвитое плющом сердце, которое, на удивление почти не беспокоило хозяина, в ожидании результатов телефонного разговора.
—Да он носовым винтом, как стрелкой компаса тычет — хоть прыгай в кабину и лети не пойми куда!— Томас добавил смачное и труднопроизносимое слово, в котором Бас без перевода угадал ругательство тихоокеанских аборигенов.
—Сможете указать направление?— перед внутренним взором Керна предстала карта со стены спасательной станции — курс в неизведанные воды пунктиром рассек параллели и меридианы.
—Смогу задать путь вплоть до углов и секунд, но хрен поймет финал чертова маршрута!
—Пересечение компасов наших взбунтовавшихся тату отметит крестом нужное место,— два сердца — одно в груди, другое на предплечье — согласно ускорили ритм.
—Огибая шар, прямые встречаются дважды,— на другом конце мира Томас высказал истину, известную всем пилотам и мореплавателям, но часто вгоняющую в ступор нерадивых школяров на экзамене. Спустя пять минут беглых расчетов и записей, перебивающих друг друга уточнений и переспрашиваний, прорывающихся сквозь шум помех, двое мужчин с разных сторон Земли синхронно гаркнули в телефоны:
—Есть!
—Азорские острова с одной стороны и точка посреди Тихого океана,— подвел итог авиатор из Полинезии, перед глазами которого, вероятно, была карта. Доктору Керну оставалось только смотреть на две строки координат, гадая, какие тайны скрываются за цифрами широты и долготы. Словно читая его мысли, Томас Хаан подытожил:
—Щас баки залью и слетаю — покружу над тем квадратом, тут недалеко — управлюсь до темноты.
А Бастиан уже мучал поисковик смартфона на предмет ближайших рейсов до Порта-Дельгада, главного международного аэропорта Азорских островов.
* * *
Полин скучно, а лететь еще пять часов. Джозеф не отрывается от ноутбука и угодливого секретаря, изредка удостаивая жену дежурным воздушным поцелуем. Музыка в наушниках надоела, а фильм на мониторе не занимает. Девушка постукивает длинным ногтем по тонкой ножке хрустального бокала, готового опустеть уже в пятый раз с момента вылета. Как жаль, что рядом с мужем ей не опьянеть — отрезвляет сам воздух, пропитанный его парфюмом — популярным в этом сезоне «Фаренгейтом» от Диора. Близость господина услужливо подпитывает Повилику, мгновенно устраняя даже предпосылки легкого недомогания. Соблазн забрать у миловидного стюарда початую бутылку и запереться с ней в туалете весьма велик — несколько метров салона, парочка перекрытий и хромированная дверь позволят хмелю временно разогнать тоску и скрасить перелет. Но напиваться нельзя — Полин непроизвольно гладит низ живота — Джозеф пока не в курсе, что через семь месяцев станет отцом. Она бережет эту новость до возвращения и переезда в новый дом. А пока ее амбициозный муж строит грандиозные планы покорения Нью-Йорка за одну неделю.
