Время шло.
Его рука больше не лежала на ее талии. Он держал в ладони ее грудь. Пальцы его нежно скользнули по ее округлости и потеребили сосок. Через несколько мгновений Кристина не выдержала и сама потянулась к Джейми. Она почувствовала его губы на своих губах, потом на своей груди. Его язык затеял невероятно возбуждающую игру с соском, прикрытым увлажнившейся тканью сорочки. Воспоминания заставили Кристину замереть в предвкушении, а ощущение сладкой боли где-то внизу живота становилось таким острым, что она чуть не вскрикнула. И все же, когда Джейми снова завладел ее губами, она, собрав все силы, изобразила безразличие.
– Что случилось с заложницей, готовой сделать все, что мне будет угодно? – оторопело спросил он.
– Боюсь, ее больше нет. Слишком многое теперь поставлено на карту.
– Что именно?
– Прежде всего гордость.
– Позволь, а где же была твоя гордость в Хэмстед-Хите? И в дороге? А также в фермерском домике возле Перта?
– Тогда весь мир был другим. И я была другой.
– Но ты все еще заложница.
– О да. Но ведь уже договорились о моем выкупе.
– Только через год и один день.
– Да, но по неразумной причине.
– В этом, миледи, позвольте с вами не согласиться.
– Но ведь ребенка-то нет.
– Теперь я с уверенностью могу сказать, что вы ошибаетесь.
– Ты можешь сказать мне?
В полутьме Кристина заметила, как дрогнули в улыбке губы Джейми.
– Да, я могу это сказать тебе. Потому что ты изменилась. Есть определенные признаки, по которым мужчина узнает это.
– Думаю, что мужчина вроде тебя едва ли способен отличить одну женщину от другой.
Джейми помолчал, а потом тихо сказал:
– Миледи, я виноват в том, что война не кончается и это не оставляет мне времени для таких развлечений, которые вы мне приписываете.
– Кто-то ждет вас и нынешней ночью.
– Вот как?
– Я сама видела, как там, внизу, возле лестницы, мелькнуло что-то белое.
– Вы видели жену моего кузена, которая перехватила меня в коридоре, чтобы напомнить, что я не должен вас обижать.
– Игрения? – удивилась Кристина и замолчала, боясь сказать лишнее.
– Знаете ли, я не обязан вам ничего объяснять.
– Я и не ждала объяснений.
– Смею напомнить, что вы сами навязались мне в заложницы и обещали с готовностью делать все, чтобы угодить мне, причем делать это лучше, чем кто-либо другой.
– Боюсь, что я устала быть объектом насмешек, пренебрежения и гнева.
Джейми приподнялся на локте и стал наблюдать за странной игрой света и тени на лице Кристины.
– Ну что ж, миледи, для насмешек вы давали основания, гнев вы тоже частенько заслуживали, а что касается пренебрежения, то вы ведь заложница. Хотя в данный момент ни о каком пренебрежении речь не идет.
– Вы грозились убить моего брата.
– Только в том случае, если вы будете угрожать убить себя. Кристина, даже я могу с уверенностью сказать, что ты говоришь неправду. Возможно, я знаю тебя лучше, чем ты сама себя.
Кристина закрыла глаза и задумалась. Что, если Джейми прав? В таком случае все ее возражения выглядят ложью. А если это так, то она не могла бы сказать с уверенностью, наполняла ее мысль об этом ужасом или радостью. Если это ее радовало, то, значит, она слишком любила жизнь, чтобы желать расстаться с ней. А если она хотела жить ради ребенка, то, значит, не хотела расставаться с жизнью ради всего, что было ей дорого.
Кристина почувствовала, как Джейми с нежностью, которой она от него не ожидала, стал гладить ее по щеке. Еще больше удивили ее слова, которые он задумчиво произнес:
– Возможно, ты скорее наивна, чем беспечна, и скорее невежественна, чем бессердечна и отвратительна.
– Отвратительна?
– Гм-м. Если ты намерена обмануть другого мужчину, навязав ему ребенка, зачатого от меня, то такой поступок я не могу не считать отвратительным.
– А что, если ты ошибаешься?
– Сейчас это уже не имеет значения.
– И я, значит, должна забыть твои слова, хотя сама, например, таких резких слов тебе никогда не говорила.
Немного помолчав, Джейми сказал:
– Нет, ты никогда не должна забывать их, потому что я всегда говорю то, что думаю.
Кристина возмутилась. Ей захотелось снова пустить в ход кулаки, но тут Джейми наклонился к ней, руки его скользнули под ее тело, и ее гнев прошел сам собой. Он стал целовать ее. Она хотела было оказать сопротивление, но вдруг неожиданно для самой себя еще теснее прижалась к нему и стала поудобнее укладываться на постели.
Не могла она избежать его прикосновения, даже если бы захотела. Любое ее движение оборачивалось соблазном, а ее гнев превращался в страсть. Не прошло и нескольких минут, как Кристина поняла, что ее гордость как средство обороны куда-то исчезла. Войну с самой собой она проиграла. Слишком часто она мечтала о его прикосновениях, о ночах в его объятиях, о пламени, которое он зажигал в самых, казалось бы, нечувствительных местах ее тела. Воспоминания эти возбуждали ее, заставляя тело изгибаться и стремиться к нему, чтобы вновь почувствовать его жар и ощутить свою силу, заставляющую его плоть реагировать на каждое прикосновение, отзываться на каждую ее ласку. Как-то раз Лорен предположила, что она в него влюбилась. В то время слышать это было смешно. Возможно, она была ему благодарна, ей нравились четкие черты его лица, здоровые зубы, атлетическое сложение. Она радовалась тому, что он не какой-нибудь ужасный морщинистый жестокий старикан… но, упаси Бог, она не была влюблена в него. Ни тогда, ни сейчас. Хотя сейчас… она и не подозревала, что он может так сильно воздействовать на нее. В голове вихрем пронеслись мысли: год и один день, она – англичанка, он – шотландец; шотландцы сейчас одерживают победу за победой, как это было при Стерлинг-Бридже, но англичане могут еще показать, на что способны.
Кристина вдруг подумала, что может лишиться Джейми и никогда больше не испытать этих удивительных ощущений, и в отчаянии еще крепче обняла его. Она понимала, что никакими разумными доводами не объяснить ее странное влечение к нему. Ее волосы разметались по его телу, губы, зубы, язык – все было пущено в ход, чтобы завладеть им, не соблюдая ни меры, ни границ. Он отвечал на ее неистовые ласки таким же неистовством. И снова она увидела свет звезд в темноте и ощутила себя единым целым с ним. Испытав невероятно сладкое и захватывающее чувство наслаждения, Кристина постепенно возвращалась на землю, к реальности обнимающих ее рук. Джейми лежал рядом неподвижно. И вдруг ей вспомнилось, что он был твердо намерен уйти и оставить ее одну в этой комнате, уйти от всего этого великолепия ощущений. Но если в его власти вызвать эти ощущения, значит, он имел намерение держаться от нее подальше.
