—Ведь молодая, в конце концов, не королева, а всего лишь дочь короля!
Но ни Рене, ни те, кто её принимал, не были преисполнены радости. Последней герцогиней, которую приветствовали феррарцы, была Лукреция Борджиа с её милым лицом и грациозной осанкой, поэтому «уродливая и горбатая» француженка неприятно поразила толпу, так же, как раньше своего будущего мужа. В то же время Рене с первого взгляда почувствовала неприязнь к Ферраре, где из-за нездоровых туманов с реки По климат постоянно подвергался перепадам температур.
—Здесь лягушки квакают всю ночь, а вороны каркают весь день!— жаловалась Анна де Партене.
—Это настоящий рассадник блох!— соглашалась с ней мать.
По их мнению, Эстенсе, в отличие от ренессансного дворца в Блуа, был похож на мрачную средневековую крепость. Кроме того, внутри многие покои замка были в плачевном состоянии, так как дом Эсте постоянно испытывал нехватку денег и имел привычку не ремонтировать помещения до тех пор, пока не приходилось перестраивать их заново.
В течение недели после официального въезда принцессы в герцогском театре была показана серия комедий Ариосто, и младший сын Альфонсо I, Франческо д’Эсте, двенадцатилетний мальчик, сам прочитал пролог. После этого Изабелла д’Эсте вернулась в Мантую, чтобы провести Рождество со своими сыновьями, но в начале января снова посетила Феррару, дабы присутствовать на Двенадцатой ночи и карнавальных празднествах, которые были необычайно пышными.
Но поскольку все развлечения, организованные для приёма Рене, были на итальянском языке, они быстро наскучили принцессе. Не зная языка своего мужа, она отказалась прилагать какие-либо усилия, чтобы выучить его, и поспешила замкнуться в своём узком круге приближённых. В отличие от уже сложившейся в Ферраре ещё в XV веке «политики великолепия», Рене стремилась создать собственный гуманистический двор, отличавшийся интеллектуальным равенством мужчин и женщин. Примером ей служило окружение королевы Наваррской, с которой она постоянно поддерживала переписку, обмениваясь мнениями о сложившейся политической ситуации. Конечно, подобное своенравное поведение принцессы не нравилось её мужу и феррарским родственникам.
Единственная из семьи Эсте, кто разглядел за некрасивой внешностью Рене глубокий интеллект и изысканные литературные вкусы, была маркиза Мантуанская. К тому же, Изабелла умела говорить по-французски и в трудностях, с которыми молодой принцессе пришлось столкнуться из-за предубеждений итальянских придворных, оказалась её самым мудрым и верным другом. Вероятно, это под её влиянием вскоре после своего приезда Рене заказала несколько платьев, скроенных по итальянской моде. Но позже вернулась к своему прежнему французскому стилю одежды, который находила «более святым и приличным». Все годы своего замужества принцесса тосковала по «милой Франции».
Изначально для герцога Альфонсо I брак его старшего сына стал несомненным дипломатическим и династическим успехом. За ежемесячные выплаты в 6000 экю на протяжении полугода и предоставление в армию короля за свой счёт ста конных латников герцог получал от Франциска I защиту своих владений. Также Альфонсо были обещаны Котиньола и возвращение его дворцов в Венеции и во Флоренции. Поэтому, когда в начале 1529 года Рене тяжело заболела, это вызвало беспокойство её мужа, чуть ли не каждый день отсылавшего отчёты о течении её болезни во Францию. А после своего выздоровления принцесса получила письмо с поздравлениями от Маргариты Наваррской:
—Мадам, моя сестра, из-за спешки этого курьера я удержусь от долгого послания, потому что благодаря ему Вы узнаете, какую великую радость испытали король и мадам (Луиза Савойская) из-за той великой милости, которую наш Господь оказал Вам и всем Вашим друзьям, когда вернул Вас тем, кто Вас уже оплакивал…
Однако поражение французской армии под Неаполем, из-за которого Франциск I вынужден был пойти на сделку с Карлом V, поставило Феррару в трудное положение. 29 июня 1529 года Луиза Савойская и Маргарита Австрийская, тётка императора, подписали «Дамский мир» в Камбре. А когда вслед за тем Карл V заключил договор с папой, пообещав завоевать Феррару, Модену и Реджо и передать их Святому Престолу, дом Эсте практически оказался беззащитным.
Пытаясь повлиять на ситуацию, Рене написала Луизе Савойской:
—Мадам, я слышала о соглашении между папой и императором, которое имеет прямое отношение к разорению государства этого дома, что меня очень огорчает… и что (привело бы меня) в отчаяние, если бы я не была уверена в том, что король и Вы, мадам, ни за что не хотели бы, чтобы оно ослабело или попало в руки его врагов…
Однако Франциск I ничем не мог помочь своему союзнику из-за отсутствия денег. Альфонсо I пришлось пойти на союз с императором в октябре 1529 года, сохранив при этом права на Модену и Реджо, а Рене была вынуждена поблагодарить Карла V:
—Я чувствую себя обязанной Вашему императорскому Величеству!
—Таким образом, в политическом плане брак (Рене) не принёс Франциску I никакой пользы,— утверждает Габриэль Браун в своей статье «Брак Рене Французской с Эрколе д'Эсте: ненужный мезальянс, 28 июня 1528г.».
Менее, чем через год после приезда в Феррару, Рене жаловалась своей французской родне, что её муж и свёкор питают к ней «некоторую неприязнь». Сначала Альфонсо I радушно принял невестку, но после того, как она проявила пренебрежение к его сожительнице Лауре Дианти, отношения между ними испортились. Герцог вступил в связь с этой женщиной после смерти своей второй жены Лукреции Борджиа. По одним свидетельствам, она была куртизанкой, а по другим — дочерью шляпника, которую Альфонсо однажды увидел во время карнавала, когда проходил мимо её дома. Сразу влюбившись в девушку и «желая окончательно избавиться от сифилиса», подхваченного от куртизанок, герцог пообещал её отцу, что женится на ней. После чего подарил Лауре дворянский титул, земли и дворец делла Роза. Возможно, они действительно обвенчались, хотя об этом не было объявлено официально и документов, подтверждающих их брак, не сохранилось. Вместе со своими детьми, которых её сожитель узаконил, Лаура жила в собственном дворце, отдельно от семьи Эсте. Тем не менее, её появление вместе с герцогом на придворных торжествах, по-видимому, задевало добродетельную Рене.
Одновременно между принцессой и её мужем постепенно зрело взаимное недовольство. В одном из своих писем Рене утверждала, что с ней плохо обращаются. В свой черёд, Эрколе жаловался на огромную французскую свиту своей жены (126 человек), в которую входило множество людей, «непригодных для выполнения возложенных на них обязанностей». А ведь она обходилась Рене в 50 000 турских ливров в год! Значительная часть её личного дохода также шла на помощь французским беглецам, случайно проезжавшим через город, что её муж называл «чрезмерными и непродуманными расходами», тем более, что доходы от её владений во Франции выплачивались очень нерегулярно.
Хотя М. Бересфорд Райли в своей книге «Королевы Возрождения» считает главной причиной ссор между супругами несходство их характеров:
—Эрколе и Рене были двумя личностями, которым никогда не следовало встречаться. Оба были способны на приятные отношения с другими людьми, но между ними существовала инстинктивная и непреодолимая антипатия…
