Таков был муж, которого обеспечила Рене эгоистичная политика Франциска I.
—Это явный мезальянс!— воскликнула, узнав о предстоящем браке принцессы, Анна де Партене.— Будь Вы старухой, мадам, тогда этот брак ещё можно было как-то оправдать… но ведь Вам нет ещё восемнадцати!
—Принц тоже молод: он всего лишь на два года старше меня,— ответила, вытирая слёзы, Рене.
—К тому же, в дополнение к Вашему прославленному происхождению, Вы наделены всеми достоинствами…
—Кроме красоты.
—Вы — дочь короля!
20 мая Эрколе прибыл в Париж и был готов отправиться в Сен-Жермен, где находился двор, но король велел ему оставаться в столице ещё два дня из-за праздника Вознесения, выпавшего на 21-е число. Принц остановился в доме министра финансов Николя де Невилля, сеньора де Виллеруа. Там его встретила делегация Парижского парламента с приветствиями и подарками, что было большой честью. 22 мая из Сен-Жермена ему навстречу выехали младший сын короля Карл Валуа, Анн де Монморанси, великий магистр Франции, герцог де Лонгвиль и другие вельможи. Сам король ждал Эрколе наверху дворцовой лестницы в окружении кардинала Лотарингского и других прелатов, «все стоя». Подняв его с колен, Франциск I «приветствовал молодого принца Феррарского с величайшей благосклонностью и дружбой». Ведь это был очередной повод для праздников, которые он отмечал с расточительной пышностью. Кроме того, король позволил все членам свиты Эрколе поцеловать его руку.
Перед представлением невесты Франциск счёл нужным предупредить гостя:
—Очарование разговора моей свояченицы в значительной степени искупает недостаток красоты.
Затем принца отвели в покои Луизы Савойской, которая его тоже «ожидала стоя». Там же находились Маргарита Наваррская и Рене, которую мать короля позволила принцу поцеловать. Внешность принцессы, как видно из письма Эрколе отцу, стала для него горьким потрясением:
—Мадам Рене не красавица, даже если у неё есть другие достоинства.
—Дон Эрколе предпочёл бы, чтобы у принцессы была фигура получше,— в свой черёд, уточнил феррарский посол.
Действительно, рядом с высоким плотным принцем Рене казалась карлицей. Как все дурнушки, она была очень чувствительной к реакции окружающих на свою внешность.
—Хотя все говорят, что мой жених красив, мне он нисколько не нравится!— заявила принцесса своей подруге.
—Я согласна с Вами, мадам!— поддержала её Анна де Партене.— Главное в мужчине, как и в женщине, это добродетель. А мать принца, говорят, была распутной женщиной…
—Но что же мне делать?— Рене заломила руки.— Ведь я не могу пойти против воли короля! А Италия так далеко: я погибну там без родных и друзей!
—Ты хочешь поехать со мной в Феррару, Анна?— вдруг спросила принцесса.
Её подруга на мгновение смутилась:
—Простите, мадам, но я очень люблю свою семью. Вот если бы моя матушка и сёстры могли бы поехать со мной…
Тем временем Эрколе, как видно из его писем, был тоже полон смущения и беспокойства. В первую очередь его обескуражило сообщение Франциска I, что в приданое за своей свояченицей он не может дать наличными больше 50 000 экю, в то время как по брачному контракту Рене было обещано приданое в размере 250 000. Кроме того, ходили слухи, что король пригласил принца во Францию не для брака, а для того, чтобы получить ценного заложника с целью давления на герцога Феррары. К счастью, Франциск I развеял все опасения Эрколе 28 мая, когда заявил перед его помолвкой:
—Таким образом, я желаю на самом деле показать и донести до Ваших врагов в Италии, что хочу иметь в Вашем лице родственника и брата.
Однако во время помолвки, состоявшейся на помосте в Большом зале дворца, Рене, по словам очевидца, вела себя «с видимым огорчением».
—Хотите ли Вы этого принца себе в мужья?— спросил у неё кардинал Дюпре, канцлер Франции.
—Да,— после паузы нехотя ответила принцесса.
Но прежде, чем дать своё согласие на брак, она твёрдо сказала зятю:
—Мадам де Субиз и её дочери поедут со мной!
Затем король пригласил Эрколе поохотиться с ним в Фонтенбло. Кроме охоты, принц вместе со всем двором принял участие в простонародных гуляниях с зажжёнными кострами по случаю Дня святого Иоанна. И, наконец, Франциск I лично посвятил его в рыцари Ордена Святого Михаила.
В честь жениха и невесты придворный поэт Клеман Маро сочинил «Свадебную песнь»:
И кто же этот герцог, чьё волшебно появление –
Его увидеть все сочли за счастье!
Богат и знатен, пышно облаченье –
Да из Феррары отпрыск сей блестящий…
В расцвете сил, потупив взор горящий,
Намерен в брак вступить с Рене, принцессой нашей –
Голубка счастлива: ведь мужественней, краше
Нет жениха — какая пара!
Как известно, поэт изрядно преувеличил: во время своей свадьбы, которая была отпразднована 28 июня 1528 года в Париже, Рене опять плакала. Церемония бракосочетания принцессы состоялась в церкви Сент-Шапель-дю-Пале в Париже в присутствии королевской семьи, вельмож королевства, «украшающих триумф», и итальянских дворян из свиты Эрколе. К алтарю Рене отвёл Франциск I, а обручальное кольцо на палец надел папский нунций. В этот день из внешности девушки постарались извлечь максимум: её великолепные волосы свободно ниспадали на плечи, а малиновое бархатное платье с горностаем буквально сверкало от усыпавших его драгоценностей и вместе со шляпкой подчёркивало белизну её лица и шеи.
—Наш король мог бы найти для мадам Рене лучшую партию!— таков был единодушный вердикт придворных.
—Те, кто разбирается в государственных делах и кто был в то время, знают,— писал современник,— почему в её руке было отказано такому количеству великих князей и дворян, которые просили её…
Бретонцы, присутствовавшие на свадьбе, в большей степени, чем другие, оценили масштаб события: своим браком Рене отказалась от всех своих прав на наследство по материнской и отцовской линии.
После венчания и мессы состоялся банкет в зале Святого Людовика в Луврском дворце. В одном конце зала возвышался помост, где сидели новобрачные в окружении короля, его матери и других именитых личностей. Ниже размещались ещё столы, где расположились остальные гости. По знаку главного майордома с тростью, украшенной золотом, и его помощников под звуки труб слуги разносили блюда. В другом конце зала на ещё одном помосте играли музыканты. Пиршество длилось три часа и обошлось казне в 3618 ливров и 18 су. Когда с обедом было покончено, начались танцы. Первый танец исполнила Рене с королём Наваррским, второй — семилетняя Мадлен Валуа, старшая дочь короля, с новобрачным, Эрколе д’Эсте, а третий — Маргарита Наваррская с братом Франциском I. Танцы продлились до поздней ночи и прерывались лишь на ужин и отдых для дам. Посол Феррары доложил своему господину, что после полуночи Луиза Савойская и Маргарита Наваррская уложили новобрачных в постель.
