—Слишком много переживать — вредно для здоровья,— голосом всезнающего оракула вещает мой спутник, закидывая в рот первую конфету.— Иногда стоит просто расслабиться и отпустить… Держи,— он снова протягивает мне пакетик с конфетами, и я нехотя извлекаю… желтую драже.
Она похоже на маленькое солнце…
Кусочек лета, лежащий на моей ладони.
На сочный апельсин…
Так, стоп, апельсины оранжевые, а не желтые — с чего бы мне это думать об апельсинах в обход, скажем, желтых лимонов? Прикрываю глаза, прокручивая мысль на самое начало, и вдруг понимаю, в чем дело.
—Ты сменил одеколон?— спрашиваю Килиана, который даже закашливается для вида.
—Что, прости?— любопытствует он.— Я, кажется, плохо расслышал.
Уверена, он все прекрасно слышал, а вот мне стоило бы быть посдержаннее. Все Каролина со своими обонятельными разговорами…
—Ты сменил одеколон,— повторяю едва слышно.— Я так подумала, потому что… почувствовала сейчас… В общем Каролина говорит, что от тебя пахнет апельсинами и…
—И?— парень явно потешается надо мной.
—И морским бризом. Чепуха полная, я знаю!
Килиан улыбается:
—Так аромат чего ты сейчас не почувствовала,— спрашивает он,— морского бриза или все-таки апельсина?
И тогда я несильно пихаю его в плечо.
—Перестань,— велю полным смущения голосом.— Мне вообще не стоило этого говорить…— Потом прибавляю громкость на радио, и заглушаю тем самым безудержное веселью своего незадачливого шофера.
Чем ближе мы к дому, тем сильнее сжимается мое сердце… Наверное, я впервые по-настоящему понимаю, что небольшой коттедж в Бёблингене был в большей мере моим домом, чем все остальные места до него.
От нетерпения я едва могу усидеть на месте, посекундно взглядывая на часы и сетуя на каждую дорожную заминку, отсрочивающую наше прибытие к месту назначения. И это мы еще не живем в самом Штутгарде — в пригороде. Боюсь, там наша поездка растянулась бы до маленькой бесконечности… А я не готова терять ни минуты.
Килиан продолжает молчать, и вскоре я замечаю знакомый флюгер над крышей нашего дома. Леон смастерил его на уроках труда — Петер сказал тогда, что ему самое место над крышей нашего дома. Маленький наблюдатель, присматривающий за каждым членом нашей семьи…
Нашей семьи…
Я так отчаянно хотела возвратиться в Винсбах для встречи с Патриком, что, должно быть, упустила нечто важное в своей жизни: семью. Семью, которая была у меня до этого… Настоящую, любящую и готовую на все ради меня. Осознаю это с новой силой, когда из-за украшенной венком с белыми лентами двери появляется Петер, отец Каролина… и… мой отец тоже (пора бы уже признать это без дрожи опасения в голосе) и крепко меня обнимает.
—Девочка моя,— глядит он на меня с улыбкой,— наконец-то ты дома.— И тут же пропускает нас в дом: — Проходите, проходите, не стойте на пороге! Луиза, девочки, Ева приехала,— сообщает он громким голосом.— Петер Гартенроут,— протягивает руку Килиану, и тот в свою очередь называет себя.
Через секундную заминку мужчина интересуется:
—А где же Патрик? Разве он не приехал с тобой?
Этого вопроса я страшилась больше всего, однако делать нечего: говорю, как есть.
—Ему пришлось остаться из-за Ренаты и Лукаса. Так было вернее всего…
Петер не выказывает иных эмоций, кроме радости от нашей встречи, однако я знаю, что он недоволен. Им с Патриком стоило бы познакомиться, и его отсутствие не прибавляет тому очков в глазах отца.
В этот момент по лестнице слетает вихрь по имени Каролина и кидается моему спутнику на шею… Почти с ногами.
—Ну-ну,— бурчит Петер недовольным голосом,— не при мне, девочка.— И велит: — Дай парню в себя прийти с дороги. И вообще, не распускай руки!
Каролина, вовсе не устрашенная отцовским нагоняем, начинает стаскивать с Килиана куртку.
—Как хорошо, что ты приехал,— щебечет она радостным голоском, вешая ту на крючок в гардеробе и подталкивая парню домашние тапочки.— Я так волновалась, что у тебя не получится… Что ты передумаешь в последний момент… подобно некоторым.— Она бросает на меня многозначительный взгляд, явно намекая на отсутствие Патрика.
Вот ведь заноза!
А Килиан отвечает:
—Ничто не заставило бы меня пропустить такое событие!
—Какое такое?— вопрошает незаметно спустившаяся Мия, раскинув руки для объятия.
Я утыкаюсь носом в ее густо пахнущие тропическими фруктами волосы и слышу ответ парня:
—Такое свадебно-рождественское. Двойное волшебство, как ни крути!
Мия, полностью довольная, насмешливо хмыкает:
—Значит ты и есть тот самый Килиан Нортхофф, про которого мне все уши прожужжали?— любопытствует она. И протягивает руку: — Приятно познакомиться.
—Взаимно.— Они пару секунд глядят друг другу в глаза, и, кажется, Мия остается довольна увиденным. Она как миниатюрный сканер с лазерным прицелом… Нам с Каролиной ни разу не удалось ее обмануть.
Ее метр шестьдесят пять кажутся сейчас особенно незначительными на фоне нашего гостя, однако она не просто так осталась стоять на нижней ступеньке лестницы, прибавляющей ей несколько дополнительных сантиметров — у Мии всегда все продумано до мелочей. В этом вся она.
После этого Луиза зовет нас на кухню, подкрепиться с дороги, а Каролина идет рядом и заговорщическим шепотом сообщает:
—До девичника осталось три часа. Оторвемся по полной, ребята!
Я не пойму, зачем она говорит об этом Килиану: его-то все равно там не будет… Однако тот улыбается и притискивает Каролину к своему теплому боку.
26 глава
Девичник устраивает подруга Мии, чьи родители содержат небольшой греческий ресторанчик здесь же, в Бёблингене,— он-то и становится местом проведения данного мероприятия. Мы еще издали видим белые воздушные шарики, украшавшие его вывеску, и белых же голубков, намалеванных на стенде с меню нынешнего вечера.
Сам девичник выдержан в греческом стиле (что, верно обусловлено декорациями), и потому каждая из десяти приглашенных на него девушек облачена в длинное, ниспадающее платье, наподобие туники, с завышенной талией и золотым шитьем по лифу… На головах у нас лавровые венки, на ногах — золотистые сандалии со шнуровкой — одним словом, греческие богини.
Мне нравится, как мы выглядим… Просто, но со вкусом. Встряхиваю золотистыми браслетами и спешу помочь Мие с закусками. Они с Делией как раз обносят гостей маленькими канапе с сыром и помидорами… Родители девушки расстарались на славу: в глиняных вазах расставлены букеты живых цветов, виноградные гроздья, перевитые плющом, украшают декоративные колонны, гипсовые статуи гармонично дополняют общую атмосферу. И все это в нейтральных тонах — белом и айвори — хорошо сочетающихся как с намечающимся завтра торжеством, так и с духом Греции в целом.
