—Это путевка на двоих,— произношу совсем тихо, вовсе не желая расстраивать родителей,— а Патрика рядом нет.
Петер и Луиза обмениваются быстрыми взглядами.
—Мы не думали, что он не приедет,— произносит Луиза с таким виноватым выражением лица, словно это именно они виноваты в его отсутствии.— Полагали, такой подарок осчастливит тебя больше всего!
—И я очень вам благодарна, но… быть может, лучше отдать его Мие с Алексом. Им он нужнее, чем мне…
В этот момент на кухню входит Каролина и безапелляционным голосом заявляет:
—Мия с Алексом сразу после свадьбы едут на Майорку, так что им заснеженные горы ни к чему. Да и это ведь ты всегда мечтала о подобном экстриме… Не Мия.
—Но…
—Не глупи, сестренка,— вклинивается в разговор Леон.— Можешь взять в спутники вот хотя бы меня… Я вовсе не против.
И я думаю: почему бы и нет, в самом деле,— нельзя вот так взять и отказаться от исполнения давней мечты. Но Луиза уже говорит:
—Не против он, ага: а кто пообещал Томасу с плакатами для его вечеринки? Уж точно не я.
Леон демонстративно стонет и бьет себя ладонью по лбу — я перевожу взгляд на Каролину, и она сразу же меня понимает:
—Нет-нет, Ева, я никак не могу: мы с друзьями и сами едем в горы, так что извини,— и даже руки на груди складывает.— Вот, может, кто-то из родителей согласится составить тебе компанию…
Но я понимаю, что это маловероятно: у мамы проблемы с сердцем, да и не любят они ничего такого.
—Мы слишком стары для таких приключений, милая,— подтверждает мою догадку Луиза. И предлагает: — Быть может, Килиан составит тебе компанию… Это было бы идеальным вариантом. Вы все равно едете вместе, да и место это вам практически по пути.
Я тяжело сглатываю… Романтическая ночевка в иглу вместе с Килианом? Нет, это как-то уж слишком. Странно это, вот и все. И так как все мое сомнение написано прямо на лице — Петер добавляет:
—Было бы жаль упустить такую возможность. Мы с матерью так старались!
Вот ведь, знают, на какую точку давить: понимают, что мне не захочется их огорчать, и я в любом случае соглашусь. Правда остается надежда на отказ самого Килиана, и я незаметно взглядываю на него… Да и Каролина может воспротивиться. Вот только та удивляет меня сверх всякой меры:
—Так что,— обращается она к парню,— справишься с ролью сопровождающего? Как никак родную сестру тебе доверяю — дело ответственное, сам понимаешь.
«Откажись! Откажись! Откажись!» умоляю я его мысленно, и Килиан произносит:
—Всю жизнь мечтал о ночевке в снежном домике — отказаться просто нереально.
Каролина хлопает в ладоши, остальные дружно улыбаются, а я стараюсь унять дикое биение собственного пульса в обоих висках одновременно.
27 глава
Под сводами храма витает морозный морок: гости кутаются в теплые пальто и накидки, одна Мия кажется неподвластной погоде… Так и лучится внутренним светом, согревая каждого из присутствующих.
—Мы начинаем.
Священник проходят вперед, к кафедре, и мама с беспокойством осведомляется:
—Где Каролина? Куда снова запропастилась эта неугомонная девчонка?
Я обещаю ее позвать и выхожу на улицу в поисках сестры. Перед входом ее нет, и тогда, подобрав платье, я прохожу по расчищенной от снега дорожке до угла здания… И буквально замираю на месте, заприметив девушку в объятиях одного из гостей, молодого парнишки с веснушками на носу.
Эти двое самозабвенно целуются, кажется, совершенно не обращая внимание на окружающий мир.
Ничего не понимаю: а как же Килиан? Как же эти сентиментальные любовные послания, что сестрица заставляла меня переписывать от руки? Как же его приглашение на свадьбу и ее якобы влюбленность в его «незабываемый аромат»? Как же все это?!
И как итог: либо моя сестра заядлая вертихвостка, либо…
Неожиданная догадка, как будто бы уже давно формирующаяся на подкорке головного мозга, вспышкой проносится в моей голове: подлог. Подлог с целью обмана…
Но ради чего?
Каролина и ее кавалер как раз размыкают губы, и мы с сестрой встречаемся глазами. Испуг и вина в них слишком очевидны — я наконец прозреваю. Окончательно и бесповоротно.
—Простите,— перепуганный парень, скользнув между нами, скрывается из вида.
Я так зла… я так бесконечно зла, что едва могу дышать. Гляжу на Каролину, с трудом сдерживая гневные слова, о которых после сама же и пожалею, однако те так и распирают грудную клетку, подобно лопающемуся попкорну.
Мне нужно выпустить пар — и тогда я протяжно выдыхаю.
—Каролинаааа…
И та заявляет:
—Даже не думай, что я стану извиняться. Все это было только ради тебя и никак иначе!
—Ты меня обманывала,— озвучиваю свое обвинение.— Вы вместе меня обманывали!— поправляюсь я. Мысль об этом особенно непереносима: — Все то время, что я, как дура, носила Килиану твои записульки, он знал обо всем и, верно, потешался за моей спиной. Боже мой, Каролина, мне просто придушить тебя хочется!
—Не стоит,— заявляет она,— я всего лишь хотела тебе помочь.
—Помочь в чем?
—Помочь разобраться в своей жизни, конечно, сама-то словно ежик в тумане, самолично не способный отыскать верную дорогу.
Я прикрываю глаза и молча качаю головой. Это какой-то дурной сон, бред умалишенного, глупейшая фантасмагория…
А Каролина продолжает:
—И не думай, что Килиан потешался над тобой, вовсе нет: ты ему небезразлична, в этом все дело.— И снова, словно мне и того недостаточно: — Мы просто хотели дать тебе шанс, посмотреть на мир с другой стороны. Не со стороны Патрика, понимаешь? Ты на нем словно помешалась, и это ненормально. Тем более,— добавляет она совсем тихо,— он тебя не особо-то и любит…
—Тебе-то откуда это знать?!— не сдержавшись, выкрикиваю я.— Тебе, восемнадцатилетней девчонке, с романтизированными представлениями о любви… Ты и сама-то никогда не любила, а берешься других поучать!
Меня буквально распирает от негодования, от мысли, как легко я поддалась на уловки этой девчонки…
А та говорит:
—Может, и не любила — это не главное. Зато со стороны мне виднее (и это не только мое мнение): ты заслуживаешь большего, чем безоговорочное подчинение капризам вздорной старухи, которыми только и живет весь дом Штайнов… Почему Патрик не поставит ее на место? Почему позволяет отравлять вам обоим жизнь? Где, черт возьми, сила его любви, побуждающая свернуть горы ради любимой…
—Я же говорю, романтизированные представления,— язвительно замечаю я, и Каролина продолжает:
—Это не романтика, Ева, сними ты уже эти розовые очки: чувства проявляются в делах, и где же дела Патрика, доказывающие его любовь к тебе? Где они, в конце концов?— И другим тоном: — Ради него ты бросила свою семью и уехала в полную неизвестность… Нянькалась с его мамашей, терпела его собственные пьяные дебоши, а теперь еще эта Рената, ты и ее терпишь… Ради чего? Ради эфемерного чувства, которое ничем, кроме как на словах, не проявляется… Посмотри, он даже на свадьбу Мии с тобой не приехал.
