Книга Тобой расцвеченная жизнь, страница 57. Автор книги Евгения Бергер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тобой расцвеченная жизнь»

Cтраница 57

Только в своих я никак не могу разобраться.

Так же молча мы направляется к зданию станции канатной дороги и покупаем два билета наверх… Несмотря на все треволнения, я ощущаю волну радостного предвкушения, затапливающую меня с ног до головы.

Как же давно я не испытывала ничего подобного… как же мне этого не хватало!

Чувствую, как меняется настроение, и говорю самой себе: «Пусть рядом не Патрик — Килиан, я все равно не позволю обстоятельствам испортить себе выходные». С этой мыслью я опускаюсь на стул в ожидании фуникулера…

Я никогда не посещала Цугшпитце зимой, в такое время, как сейчас, когда все вокруг укрыто плотным, кипенно-белым покровом снега, и окрестности напоминают идиллистическую рождественскую открытку… Обычно мы приезжали в летние каникулы: купались в озере, совершали велосипедные туры — теперь же я не могу налюбоваться заснеженными вершинами гор, вздымающимися под самые облака, и надышаться кристально чистым воздухом, от которого даже дух захватывает.

Подходит закрытая кабинка фуникулера, мы входим и приникаем к прозрачному смотровому окну — мне боязно глядеть вниз, особенно когда кабинка начинает идти вертикально вверх, и массивная громада скалы стеной встает перед глазами, однако я пересиливаю себя и смотрю, не зажмуриваясь. В конце концов, я уже не ребенок, разве не так?

Наверху нас встречает гид и препровождает в сторону ночлега: это, примерно, с десяток снежных домиков, прорытых, подобно норам, в толще снега. Нас ведут в самый крайний и с улыбкой сообщают, что через полчаса мы можем присоединиться к общему ужину в снежной столовой.

Мы остаемся наедине посреди нашего крохотного снежного иглу с двумя спальными мешками, усыпанными лепестками роз, и электрической лампой в глубине вырезанной в снегу нищи.

—Так и будем молчать?— интересуется вдруг Килиан.— Делать вид, что ничего не случилось…

—Ничего и не случилось,— отзываюсь я на его слова.— Всего лишь глупое недоразумение. Не стоит и поминать…

Парень качает головой, вроде как осуждая мою стратегию отрицания, и даже имя мое произносит с ноткой укора:

—Ева… давай поговорим. Я хочу все тебе объяснить! Мне это необходимо.

—А мне нет,— отрезаю категорическим тоном. И добавляю: — Пойдем лучше ужинать. Здесь должны подавать сырное фондю с белым хлебом и овощами — я в брошюре читала.

—Ева.— Снова раздается за моей спиной, но я выскакиваю наружу, никак на это не реагируя.


Сырное фондю, действительно, оказывается вкусным, особенно в снежной столовой, где при каждом выдохе изо рта вырывается сизое облачко пара. Правда, немного неловко делить романтический ужин при свечах и фужером белого вина с… чужим для себя человеком, особенно если приходится обмакивать кусочки хлеба в общий котелок с расплавленным сыром, но мы с Килианом приноравливаемся не делать этого одновременно. И это очень упростило дело… Когда же я делаю глоток вина, он произносит:

—Я думал, ты не пьешь.

—Я и не пью,— возражаю по привычке.— А это так, для разогрева. Здесь очень холодно, если ты не заметил!— А потом припоминаю Патрика с Ренатой, распивающих бутылочку «Шабли», и с раздражением заключаю: — Кто вообще дал вам право указывать мне, что и как делать. У меня, между прочим, своя голова на плечах имеется. Так что делаю, что хочу!— и я давлюсь очередным глотком.

Вкус у вина отвратительный, похожий на скисший виноградный сок, в котором постирали мужские носки, однако я допиваю весь фужер без остатка. Просто в пику своему зоркому наблюдателю…

Тот улыбается, покачивая головой:

—Ты как ребенок, право слово,— пеняет он мне.— Ради доказательства своей правоты, готова из кожи вон вылезти. Даже травишься алкоголем, который совершенно не переносишь… Может, пора перестать убегать от жизни?— И снова просит: — Давай поговорим.

—Мы и сейчас неплохо разговариваем.

—Ты знаешь, о чем я.

—Понятия не имею.— Вскакиваю со стула, обитого мягким, серым мехом, и кидаю салфетку на стол: — Идем любоваться закатом!— вношу свое предложение.— Снаружи установили специальные шезлонги — будет здорово.

Килиан вздыхает, но направляется следом за мной.


Закат в заснеженных горах просто чудесен — мы наблюдаем его до тех самых пор, пока последний солнечный луч не исчезает за линией горизонта. Я так замерзла, что едва чувствую ноги, руки тоже оледенели, однако уходить в домик не хочется: здесь, среди людей, легче избегать неприятных разговоров. Хотя и больнее вдвойне: отсутствие Патрика ощущается особенно остро, когда наблюдаешь счастливые улыбки других влюбленных парочек.

Так, главное не раскисать…

Никак вино сделало меня в разы сентиментальнее!

Только этого не хватало.

Зубы начинают отбивать мерную дробь, и Килиан говорит:

—Давай разотру руки.— Стягивает с моих рук перчатки и начинает разминать почти бесчувственные пальцы. Я и хотела бы возразить, да не могу: тепло его рук такое животворящее, такое… приятное — у меня не хватает силы воли отринуть его, отказаться от такого простого действа. Абсолютно безобидного, если подумать. Разве не так?

—А теперь идем спать,— заключает свои манипуляции Килиан, возвращая перчатки на место.— Ты совсем оледенела, а в сауну со мной,— глядит, чуть вскинув насмешливые брови,— ты точно не собираешься…

Это то ли вопрос, то ли все-таки утверждение… Надеюсь, что утверждение, но я на всякий случай мотаю головой, мол, нет, не собираюсь. Еще чего придумал!

—Тогда спать.— Он тянет меня с шезлонга, и все так же, за руку, ведет в сторону нашего иглу. Я не сопротивляюсь, позволяя ему и эту вольность…

Теперь это уже не стресс, думается мне… Теперь здесь что-то другое. Быть может, вино виновато! И с облегчением выдыхаю: конечно, все дело в вине… Иначе и быть не может.

Подобное слабоволие должно иметь под собой хоть какое-то основание… Иначе даже страшно становится за самое себя.

Внутри нашей снежной спаленки на градус теплее, никак не больше, и мы с Килианом начинаем упаковываться в спальные мешки.

—Ты, действительно, мечтала провести время вот так, в толще мерзлого снега?— интересуется он без особого энтузиазма. И признается: — Я предпочитаю лето.— Потом улыбка полностью сходит с его лица, и парень говорит: — Поехали со мной этим летом. Я покажу тебе свою мечту…

Я даже не собираюсь отвечать на такое: с чего он вообще решил, что может предлагать мне нечто подобное? Полный абсурд. Молча застегиваю молнию под самый подбородок и прикрываю глаза.

Килиан сидит, не шевелясь, какое-то время — мне так и хочется открыть глаза, и посмотреть, что он делает: должно быть, глядит на меня — и только много позже выключает свет, застегивает молнию, и мы затихаем в темноте.

Мы лежим долго, очень долго, а сна, как не было, так и нет. Килиан дышит размеренно и ровно, должно быть, уже уснул…И только я отлежала себе все бока. В конце концов, не выдерживаю и тяну за бегунок молнии, стараясь сильно не шуметь, высвобождаю руки и начинаю копаться в рюкзаке.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация