—… Если мы с фрау Штайн найдем общий язык,— дипломатично заканчиваю я вместо него, и Патрик смущенно улыбается.— Впрочем, я уверена, что именно так и будет… Вам не стоит волноваться на этот счет, не так ли, фрау Штайн?
Женщина в постели смотрит на меня более, чем недружелюбно: думаю, моя уверенность в собственных силах вызывает у нее скрытую насмешку, мол, мы еще посмотрим кто кого. Но я отчего-то чувствую в себе силы сломить это ее по-детски нелепое, вздорное сопротивление… Неужели она не понимает, что своими капризами лишь усложняет жизнь собственному ребенку?
—Значит, я могу на вас положиться?— с опаской интересуется Патрик, ретируясь в сторону двери.— Уверены, что справитесь?
—Абсолютно уверена. Идите и ни о чем не волнуйтесь…
—В таком случае увидимся вечером,— поспешно кидает мужчина, а потом выскакивает за дверь. Выскакивает так поспешно, словно находится в одной клетке с опасным хищником… И теперь я остаюсь с этим «хищником» один на один!
И тут же получаю чем-то тяжелым по голове… Вижу мельтешение розовых звездочек перед глазами и прикладываю руку ко лбу — на полу двоится и множится очертание стеклянного стакана. Вот ведь старая ведьма, в сердцах стону я, оборачиваясь к ней с приторной полуулыбкой…
—Мне говорили, вы только тарелками умело управляетесь,— обращаюсь я вздорной старушке,— а, выходит, вы усовершенствовали свою технику. Похвально, ничего не скажешь!— Потом подхожу к планшету, прикрепленному к стене, и читаю расписание своей новой подопечной (одним глазом кошусь на ее левую руку, которой она так умело запустила в меня стаканом): — Итак,— произношу я задумчиво,— у вас по расписание подъем, правильно? Это, значит, мне следует взбить вам подушки, помочь принять сидячее положение, помочь умыться… а у меня теперь, знаете ли, в глазах двоится, боюсь, я не смогу хорошо управиться с таким разнообразием дел… Придется вам попотеть под своим розовым одеяльцем еще с часок, фрау Штайн. Мне теперь прилечь надо и привести себя в норму, так сказать… Зря вы в меня стаканом запустили, не по-человечески это как-то, не по-людски. Что, вы что-то сказали? Ах да,— как бы спохватываюсь я,— вы ведь больше не умеете говорить… В городе считают, что это никак божье наказание за все ваши недобрые дела. Вам никто не сочувствует, ужасно, правда?
В голове, действительно, что-то потренкивает и потому, боюсь, моя тирада выходит более желчной, чем я на то рассчитывала. Я жалею о сказанных словах прежде, чем покидаю комнату своей подопечной, но слово — не воробей: вылетело — не воротишь, и я молча выхожу из комнаты. Вот тебе и сиделка! Решила поизмываться над несчастным человеком…
Делаю несколько ознакомительных кругов по первому этажу, отмечая, помимо воли, неплохой вкус хозяйки дома: все подобрано строго, но со вкусом… разве что несколько запущено за время ее болезни, но в целом мне нравятся цветочные композиции на стенах и газовые, хорошо пропускающие солнечный свет занавески на окнах, а еще мне нравятся фотографии Патрика на комоде в гостиной: я рассматриваю их с голодным любопытством не менее получаса. Почти на всех ему не больше двадцати пяти, и выглядит он на них счастливым… Не таким, как сейчас.
Мне нравится его улыбка…
Всегда нравилась.
Где-то в городе проносится полицейская машина с мигалками, и ее визгливые завывания возвращают меня к реальности: иду на кухню и осматриваюсь вокруг. На кухонном столе меня дожидается завтрак, которым следовало бы уже накормить мою подопечную, но я понятия не имею, как к ней теперь подступиться… Смотрю на свое отражение в зеркале и изображаю злодейский хохот:
—Теперь ты полностью в моей власти!— обращаюсь я к своему отражению, подразумевая, конечно же, диалог с фрау Штайн.— А ведь когда-то все было с точностью да наоборот… Вот как быстро все меняется в этой жизни.
Замечаю на полу у холодильника стопку старой рекламы вперемежку с местными газетами месячной давности — выуживаю пару номеров и сажусь просматривать их…
В доме что-то со всей силы бухается на пол — неужели старая вредина свалилась с кровати, проносится в голове ужасающая меня мысль? Только не это. Подхватываю со стола поднос с едой и тороплюсь в сторону спальни, замирая на секунду у порога, чтобы придать лицу выражение соответствующей невозмутимости.
—Вот я наконец-то и пришла в себя,— провозглашаю я, распахивая дверь комнаты. Фрау Штайн по-прежнему лежит в кровати, и я незаметно для нее выдыхаю, заметив на полу опрокинутый стул, но до его злоключений мне нет никакого дела.— Могу теперь и вам подсобить с утренними процедурами.— С этими словами я подхожу и откидываю край розового покрывала, потом подхватываю испепеляющую меня взглядом старушку под мышки и подтягиваю ее в сидячее положение. Она клацает зубами у самого моего уха, и я едва успеваю отпрянуть…
—Да вы просто зомби какой-то!— пытаюсь держать я лицо.— Тоже питаетесь мозгами, не так ли? Полагаю, выносить мозг — было вашим наилюбимейшим занятием в прежние времена… Бедные ваши домочадцы!
Потом ставлю поднос на стол и беру в руки ложку…
—Будьте хорошей девочкой и открывайте рот, договорились.
Фрау Штайн поступает с точностью да наоборот: сжимает губы еще плотнее, так что и без того абсолютно бескровные, они превращаются в белесую, едва заметную линию. Чудесно!
—Не хотите есть?
Она утвердительно кивает, и я чувствую, как вся моя самоуверенность разбивается на тысячи мелких кусочков… Эта старушка, действительно, крепкий орешек.
—В таком случае не стану вас заставлять,— спокойно констатирую я, отхожу к окну и присаживаюсь на стул.— Я пока могу и газетку почитать…— Расправляю старый номер «Региональных новостей» и погружаюсь в статью про строительство нового, навороченного отеля на месте бывшего магазина одежды. На самом деле я и половины из прочитанного едва могу припомнить — слишком нервничаю из-за своей неудачи в роли сиделки, так что буквы вслепую прыгают перед глазами, совсем не проникая в мятущееся сознание…
И тут старушка с растрепанными после сна волосами начинает лупить левой функциональной рукой по краю своего покрывала.
—В чем дело?— несколько раздражаясь, любопытствую я.— Вы проголодались?— она отвечает мне двумя ударами руки по одеялу.
—Хотите пить?— снова два удара.
—Хотите в туалет?— еще два яростных удара.
—Я так понимаю, это значит «нет», не так ли?— фрау Штайн лупит по одеялу один раз, и я расплываюсь в улыбке.— Понимаю, два удара — это «нет», один удар означает «да»… Умно. И это лучше, чем ничего… Так чего же вы хотите? Умыться?
Два удара.
—Выйти на прогулку?
Опять два удара.
—Вы сами не знаете, чего хотите,— в сердцах заключаю я и снова берусь за старый номер «Вестника».— Продолжу-ка я лучше чтение своей газеты…— И та ударяет по одеялу единожды. Догадка растекается по моему лицу вместе с торжествующей улыбкой: — Хотите, чтобы я почитала вам газету?— интересуюсь я не без самодовольства.— Хотите узнать о жизни своего города, не так ли? Как же я сразу не догадалась: вы ведь столько лет участвовали в жизни Виндсбаха, а теперь, вот ведь незадача, остались не у дел… Так вот, смотрите,— я показываю ей фотографию под читаемой мною статьей,— на месте бывшего «Вёрла» скоро вырастет новый, сверхсовременный отель, как вам такая новость?— глаза старушки вспыхивают любопытством.— А еще в городе скоро пройдет сельскохозяйственная выставка, слышала, вы прежде тоже в ней участвовали… Хотите об этом почитать?
