Ноподобное тянется кподобному: мусор– кмусору, убийца– ккладбищу мертвых вещей. Да ито сказать: накакой еще заработок мог рассчитывать неграмотный тупой недотепа, презираемый своимиже соплеменниками, которые наотрез отказывались включать его вкруг привычных бедуинских занятий: воровства, контрабанды, рэкета, бандитизма? Насвалкеже онполучал достойную зарплату, даеще иоткапывал вгрудах мусора то, что потом подлежало продаже, удовлетворяя извечную тягу своего кочевого народа коткрытию иных горизонтов– пусть имусорных, нозаново обнаруженных зорким бедуинским оком.
Задва-три дня яузнала онем все, что нужно, включая расписание рабочих смен, маршруты передвижения идаже номер автомобиля– это был тотже самый пикап «Тойота», который подлец использовал дляубийства дочерей. Сохранилась даже стальная рама– виселица, приваренная ккузову специально дляэтой цели… По-видимому, «Тойота» два года терпеливо дожидалась своего хозяина водворе его развалюхи– просто потому, что никто другой непозарился сесть заруль машины стакой отвратительной историей.
Ясобирала эту инфу, еще невполне представляя себе, какбуду ее использовать, нотут какраз выяснилось, что Микины надежды назвонок шейха Абульабеда окончательно накрылись медным бедуинским тазом, ипараллельные разнонаправленные линии моей женской логики вочередной раз сошлись внужной мне точке.
–Подвезти куда-нибудь?– промычал он, пожирая глазами мою грудь.
–Ага. Отполтинника достольника,– сказала я ишагнула вперед.
Вноздри мне ударила вонь свалки– особенная, непохожая накакие-либо другие запахи. Так невыносимо могло вонять лишь варево израстительной гнили, строительных отходов, кровавых больничных бинтов, птичьего помета, тлеющего картона, взбесившихся химикатов, полуобгоревших трупов кошек, крыс исобак, окаменевших экскрементов, дымящейся пластмассы иеще черт знает каких отвратных ингредиентов– невероятное варево, перемешанное ведьминой поварешкой вадском котле, опрокинутом вверх дном подсморщившимся отомерзения небом. Мне пришлось задержать дыхание ипроглотить тошноту. «Тынеимеешь права сейчас блевануть,– приказала ясебе.– Вспомни одевочках. Они сейчас смотрят натебя, смотрят инадеются».
–Дороговато…– он по-шакальи облизнулся.– Шестьдесят завсё провсё.
Ну да. Какаяже бедуинская сделка безторговли.
–Та-ак…– протянулая.– Тыуж реши, будем трахаться илиторговаться.
–Ладно, садись,– сказал он, распахивая дверцу.
Яподошла поближе иотшатнулась. Насиденье высилась груда вонючего хлама: тостеры, позеленевшие медные тарелки, помятый чайник иклубок проводов.
–Смеешься? Вмою задницу столько всего непоместится.
Онощерился, что, вероятно, означало улыбку, исмахнул свои ценности напол. Когда бедуин очень хочет женщину, онможет пожертвовать даже ржавым чайником.
–Садись.
Судя потому, что вкабине вонь стала ивовсе нестерпимой, главным ее источником был немусор, асам водитель. «Терпи, дура, терпи!» Мыотъехали отперекрестка. Скот неотрывал взгляда отмоей груди имолчал, какдохлая крыса сосвалки. Сомневаюсь, что онзнал достаточно слов, чтобы поддерживать простейший человеческий разговор. Зато штаны вделикатном месте топорщились унего весьма красноречиво. Ишак изготовился кслучке. Экая мерзость…
Мне уже приходилось находиться рядом счеловеком, прокоторого известно, что онвот-вот умрет. Тоесть известно мне, известно Мики, известно снайперской винтовке вМикиных руках, носам человек неимеет обэтом нималейшего представления. Он сосвоей стороны продолжает жить, хотеть, потеть, жевать, желать, строить планы назавтра, напослезавтра ина годы вперед. Он предполагает купить новую машину, переехать вдругой город, развестись ижениться снова, родить детей, состариться, одряхлеть, долго бороться сраком ипобедить, поскольку ктому времени найдут надежное средство против этой болезни.
Атам– кто знает?– может, вовсе непридется умирать, если часто упоминаемые вновостях «британские ученые» среди прочих своих открытий изобретут эликсир молодости. Он неговорит обэтом вслух, ондаже недумает обэтом постоянно– ноэта воображаемая картина, этот уходящий вголубую глубину фоновый задник исоставляет основное содержание его жизни. Все действие, происходящее сним насцене, совершается наэтом фоне иопределяется им. Небудь этого фона, лишилосьбы смысла исамо действие, сама жизнь.
Аты смотришь нанего ивидишь труп. Видишь сцену беззадника, снепроницаемой чернотой вместо фона. Ивозникает странное чувство, будто ты втеатре, аперед тобой актер, изображающий несуществующего персонажа… вернее, неактер, акукла, потому что актер все-таки знает, что персонажа несуществует. Потому что актер, сыграв роль, отправится домой, иливбар, иликподружке, акуклу просто снимут сруки иуложат вящик доследующей ярмарки. Втакие моменты главное– несмотреть взеркало, ведь там тыувидишь вас обоих инеизбежно подумаешь: асама-то тыкто? Сама-то тыточно также… Нотут– слава заместителю Бога-Кукловода Мики Шварцу– откуда нивозьмись прилетает тяжелая снайперская пуля илишает куклу возможности продолжать, атебя– необходимости додумывать доконца чересчур опасную мысль…
–Сверни здесь,– сказалая.– Далеко непоедем.
Живой труп послушно свернул нагрунтовку ипроехал еще метровсто.
–Хватит,– сказалая.– Глуши свою тарахтелку.
Онподнял ручник, потянулся кключу зажигания, итут явоткнула ему вплечо шприц. Труп ойкнул исхватил меня заруку.
–Пусти!– крикнулая, ноподлец держал крепко.
Свободной рукой ясняла туфлю ивдарила ему пороже каблуком– раз, другой, третий… Ялупила каблуком какмолотком.
–Пусти!– вопилая.– Пусти, сволочь! Пусти-и-и…
–Бетти, хватит,– голосом Мики произнес замоей спиной Кукловод.– Онуже мертв, тычто, невидишь?
Только теперь осознав, что меня давно уже никто недержит, я спрыгнула наземлю.
–Дайводы! Нет, непить– полей. Полей мне наруки…
Мики лил мне владони воду избутылки, ая пригоршнями плескала ее влицо, вноздри, где по-прежнему гнездилась мерзкая вонь, плескала иникак немогла отмыться.
–Хватит,– сказал Мики.– Переоденься, амы пока погрузим.
Они сЗивом принялись перетаскивать труп вкузов «Тойоты». Оба были одеты по-бедуински– вдлинные балахоны, лица замотаны головными платками. Пикап «Пежо», накотором они следовали замашиной Али, принадлежал племени рашайда. Мики угнал его два часа тому назад откофейни наПервом шоссе. Ятоже переоделась. Зив остался в«Тойоте»; вернувшийся Мики смерил меня придирчивым взглядом.
–Замотай голову, чтобы только глаза были видны,– сказал он.– Да нетак! Дай-ка мне… Нувот, примерно так. Вообще-то лучше сядь назаднее сиденье ине высовывайся. Уних там видеокамеры наподъезде. Вдруг потом разглядят что-то нето… Тыкак, впорядке?
Ямолча кивнула. Нахолме возле Аз-Зубейдат мне непришлось выходить измашины. Мики иЗив управились вдвоем. Когда мыотъехали, детоубийца свисал срамы насвоем пикапе– вточности также, какдва споловиной года тому назад свисали несчастные девочки. Отъехав надостаточное расстояние, мыеще раз переоделись и, бросив «Пежо» наобочине, пешком добрались досвоей тачки. Вворота Офера наш «Шевроле» въехал уже нарассвете.
