–Отступаем! Отступаем!– кричали фиолетовые.
Ясное дело, отступаем– вернее, бежим… вопрос только– куда? Анархистки спасались врассыпную, безкакого-либо конкретного направления. Фургоны уехали сплощади сразу после высадки итеперь, видимо, ждали вкаком-то условленном месте. Ногде? Мне совсем неулыбалось остаться одной, безденег идокументов, нарастерзание жителей городка, чьего названия ядаже незнала. Еще разок увернувшись отчьего-то кулака, я приметила убегавшую Менструазу Саган ибросилась вслед заней. Сначала нас разделяло метров тридцать, ноанархистка мчалась быстрее зайца ипостепенно увеличивала разрыв. Успешно миновав открытое пространство, Менструаза скрылась задомами прилегающей кплощади улицы. Ксчастью, яуспела заметить, где она потом завернула заугол, и, прибавив шагу, выскочила наперекресток.
Картина, представшая моим глазам, наверняка понравиласьбы тем, кто считает наказание непременным следствием гадости, сотворенной человеком– даже когда онименует себя анархо-феминисткой. Напроезжей части посреди переулка давешний коренастый свидетель методично хлестал пощекам коленопреклоненную Менструазу. Забрав вкулак ее скомканную нагруди фиолетовую футболку, он удерживал бедняжку втаком положении, адругой рукой отвешивал размашистые оплеухи– справа налево, слева направо иснова справа налево… Маленькая голова анархистки безжизненно болталась изстороны всторону: коренастый явно выбил оттуда все мысли– если, конечно, они водились там изначально. Я приблизилась кместу казни, все еще смутно представляя себе, какследует поступить втакой неоднозначной ситуации.
–Эй! Хватит! Оставь ее!– это вырвалось уменя само собой.
Мужчина недолжен бить женщину– даже когда она именует себя вагинеткой исует голову вмодель собственных гениталий. Коренастый повернулся комне, расплылся вухмылке ипризывно махнул рукой: мол, давай подходи, отвешу итебе. Я остановилась внескольких шагах, и, чтобы неупустить новую добычу, ондля верности широко растопырил свои грабли. Дляэтого ему пришлось отпустить Менструазу, ноона непустилась наутек, какя надеялась, азавалилась набок иосталась лежать. Сукин сын оглушил ее допотери сознания.
–Хватит!– повторилая.– Она получила достаточно. Оставь ее иуходи. Хватит!
Слова были английскими, нокоренастый ответил по-немецки. Онответил одним изтрех слов, которые были мне хорошо знакомы изфильмов оКатастрофе: «ахтунг», «хальт» и«юде». Первое изних уже поразило мой нежный слух прямо вмюнхенском аэропорту– там снего начинались едвали невсе объявления диктора. Теперь пришла очередь второго.
–Хальт!– скомандовал коренастый идвинулся вперед.– Хальт!
Это покончило смоими последними сомнениями. Дурак ждал, что добыча попытается оббежать его слева илисправа, нояшагнула прямо вего объятия. Удар моего боевого ботиночка ститановой накладкой пришелся точно понадкостнице опорной ноги. Мне даже послышался хруст. «Если хорошо попадешь, этого хватит,– говорил Мики, когда обучал меня этому, напервый взгляд, очень простому приему.– Потому что человеку тутже станет недотебя…» Иякак раз попала хорошо.
Коренастый насекунду замер, какбудто неверя, что насвете бывает такая боль, нопотом донего дошло, что нетолько бывает, ноеще ибывает конкретно сним. Несчастный тоненько взвыл, опустил руки, согнулся калачиком ипринялся кататься поземле. Яподошла кМенструазе Саган, которая какраз стала подавать робкие признаки жизни.
–Можешь встать? Давай поднимайся. Неровен час, набегут другие.
Она открыла мутные глаза изастонала:
–Ох… клитор… онбил… клитор…
–Онбил тебя там?– ужаснуласья.– Вот подонок…
–Клитор… Клиторэмма… онменя такбил…
Тьфу ты! Анархистка всего лишь пыталась произнести мое новое имя. Вэтой суматохе ясовсем забыла, какменя зовут. Взяв Менструазу подмышки, я сгрехом пополам помогла ейвстать.
–Куда теперь?
–Прямо… инаправо. Там ждут.
Дофургонов ятащила ее насебе, но, слава Богу, безприключений. Камрадки перешептывались, потирая ушибленные места, ис нескрываемым восхищением смотрели наменя– самоотверженную спасительницу самой Менструазы Саган. Думаю, втот день яуверенно вошла вчисло самых ярких легенд анархо-феминистского движения.
Мики позвонил поздно вечером. Явышла вкоридор, чтобы немешать двум сильно избитым соседкам покомнате, которые ворочались вкойках, безуспешно пытаясь найти подходящую позу. Всражении против капиталистического патриархального брака досталось практически всем, кроме меня.
–Бетти, утебя все впорядке?
–Да, милый.
–Есть проблемы? Нужна моя помощь? Мне приехать?
–Нет, милый,– ответила яразом навсе его вопросы.
Мики помолчал.
–Кстати, тебе идет,– проговорил оннаконец необычно сдавленным голосом.
–Очем ты?– непонялая.
–Сейчас пришлю…
Секунду-другую спустя телефон звякнул, сигнализируя оприходе файла. Якликнула наиконку, ивглазах уменя потемнело. Нафотографии была Бетти Шварц, онаже Батшева Царфати, онаже Клиторэмма Гольдман собственной персоной– вовсей своей анархо-феминистской красе, вфиолетовой футболке истем-про-что-нельзя-сказать наголове! Ихотя дебильная «шапка» скрывала верхнюю часть моего лица, сомнений неоставалось: этоя! Я! Боже, какой позор…
–Нокак…– только ивымолвилая.
–Беспокоился отебе,– также сдавленно отвечал Мики.– Зашел намюнхенские новостные сайты. Думал, еслиуж Бетти там, безгорячих новостей необойтись. Так оно ивышло. Да ты нестесняйся. Я жговорю: тебе очень идет. Классная шапка.
–Но… там плохо видно… Кактыузнал, что этоя?
–Узнал по…– Мики странно хрюкнул.– Полевой… полевой груди…
Подальнейшим звукам японяла, что онвыронил телефон. Выронил, потому что больше уже немог сдерживать рвущийся наружу хохот. Я представила, какмой муж, повизгивая идержась заживот, катается пополу нашей спальни.
–Нуподожди, Мики,– мстительно пообещалая.– Дай только вернуться. Даром тебе это непройдет. Нет-нет, непройдет…
Ноон неуслышал. Да икак услышишь, когда покатываешься сосмеху всамом буквальном смысле этого слова?
5
Кисходу четвертого дня моего пребывания всквоте я окончательно убедилась, что попусту теряю время. Мне неудалось нина сантиметр приблизиться кзагадочному Дядюшке Со. Менструаза Саган иее соратницы незнали онем ровным счетом ничего: никто он, нигде он, никак сним можно связаться.
–Вообще-то он изЕвропы,– подумав, сказала мне Менструаза.
–Ноделает деньги вАмерике,– добавила другая генеральша черно-фиолетовой армии Тампоньетта Бинош.
–Атратит их повсему миру…– закончила ихподруга Вагинджелина Джоли.
Таковы были самые информативные сообщения извсех, какие мне удалось раздобыть. Отчаявшись извлечь что-либо полезное извагинеток, я попробовала обратиться ких союзным соседям. Рядом санархо-феминистками базировалась небольшая группа сиренево-черных квир-анархистов, ноитам меня ждало разочарование. Впрочем, Тампоньетта заранее предупреждала, что уквиров ловить нечего.
