–Буа…– прошелестел рав Каменецки, толи еще раз благословляя нас, толи уже выпроваживая следующего посетителя, изтех, кому непосчастливилось даже присесть. Потратив нанас какминимум десять минут, старик наверняка сильно выбился изграфика.
Вмолчании мыдошли домашины. Мики непроизнес нислова, даже когда вытаскивал из-под «дворника» извещение оштрафе застоянку внеположенном месте. Оноткрыл рот лишь наскоростном шоссе:
–Скажи, Бетти, тысовсем чокнулась? Накой черт тыменя туда приволокла?
–Этовсё Теила,– поспешно выдала язаранее заготовленный ответ.– Убедила меня, что хуже небудет. Прости, милый.
–Хуже небудет…– мрачно повторил он.– Ачто, сейчас настолько плохо?
–Мики, тыбухаешь, непросыхая,– сказалая.– Впрош-лый раз мне неудалось водиночку вытащить тебя измашины, пришлось звать Теилу, чтобы занести вдом твою бессознательную тушу. Незнаю, кактывообще доехал втаком состоянии. Яне хочу потерять мужа, хотя все кэтому идет. Ятак больше немогу.
Он возмущенно фыркнул:
–Аямогу? Тыже знаешь, мне нужна работа. Моя работа. Яне могу сидеть дома возле твоей юбки. Япогас, Бетти. Да иты тоже…
–Я? Ятоже?
–Конечно!– тутже воскликнул Мики, торопясь перевести стрелки наменя.– Конечно! Вспомни, какой тыбыла! Огонь-баба! Неудержать! Метила нароль Бога! Хотела своими руками избавить мир отсволочей! Вспомни, очем тымечтала еще два года тому назад. Ачто сейчас? Эх, дачто говорить…
Чтож, это была чистая правда. Тогда, после ликвидации Нисо иперехвата доходов отлотереи, ясловно скользила нагребне эйфории, подобно бесшабашной серфингистке, поймавшей невиданную волну, имне действительно казалось, что она так ибудет нести нас отпобеды кпобеде еще долгие месяцы, если негоды. Ведь если метод, придуманный мерзким жуком Ольшенблюмом, прекрасно работает вИзраиле, нет никакой причины, отчегобы ей неработать вЕвропе иливАмерике… Так, вовсяком случае, думала я– иошиблась. Трюк сподменой выигрышных марок непрошел нивРумынии, нивИталии, нивЧехии.
Мики ссамого начала скептически отнесся кмоей затее мировой экспансии. Нет такой аферы, говорил он, которая имелабы более-менее постоянный успех безподдержки больших местных тузов. Ольшенблюм только потому ивыходит сухим изводы, что его мамаша метит вВерховный суд, адядя– заместитель Генерального прокурора. Небудь этого, полиция уже давно взялабы его загузку. Боятся связываться– вот ивсё. АвЧехии ивИталии свои тузы, свои карты исвоя колода. Чужакам даже голову недадут приподнять– сразу утопят. Так оно иполучилось: мыпотеряли уйму денег иушли несолоно хлебавши.
Чего я категорически нехотела, так это возвращаться кпрежней Микиной профессии. Киллеры долго неживут даже врежиме «справедливого Бога», который онпридумал, чтобы считать себя, азатем инас обоих хорошими людьми, аточнее, «хорошими киллерами». «Хороший киллер»– всё еще киллер, какнипосмотри. Ипроблема тут нестолько моральная– яне испытывала никаких угрызений совести, когда мы уничтожали очередного мерзавца илиочередную стерву,– сколько практическая, связанная сиздержками этой опасной профессии.
Всегда есть вероятность, что где-то что-то пойдет нетак. Поскользнется нога, заклинит ствол, подъедет патруль, подведет легенда, невовремя обернется тот, кому неположено оборачиваться. Вообще говоря, эти неровности, кочки иухабы можно допоры довремени сглаживать личным хладнокровием, изобретательностью испособностью кимпровизации– ноименно что допоры довремени. Когда-нибудь везение закончится– просто позакону больших чисел. Достаточно всего одной ошибки– наподобие той, какую яучудила вметро Сиэтла, толкнув подпоезд чудовищную Лотту Вотерс. Тогда это едва нестоило жизни моему мужу: Мики уцелел почистой случайности, аядолгое время считала его погибшим. Итеперь мне меньше всего хотелось заново испытать отчаянное чувство потерянности, которое накрыло меня вте недели. Яуже знала, каково это– потерять его. Яуже пережила эту катастрофу, апотому навсегда утратила роскошь относиться квозможности ее повторения слегкомыслием небитого новичка.
Вконце концов, унас была хорошая семья, Малыш, прекрасный дом, деньги, достаток; мы замечательно подходили друг другу какпартнеры– ивпостели, ивделах, ив отношении клюдям. Врядли это можно было назвать сумасшедшей любовью: мы несходили сума отблизости, унас некружилась голова отприкосновений, какэто описывают вроманах. Надежность– вот что мыощущали прежде всего. Спина кспине, какдва голанчика. Нонеужели этого мало? Мики могбы безтруда устроиться нанепыльную должность вотдел безопасности какой-нибудь крупной фирмы: тот, кто навострился отпирать замки, взламывать сейфы ипроникать вкомпьютерные системы, сумеет иохранятьих. Вчем вообще проблема? Отчегобы нежить спокойно, долго исчастливо, каквсказках схорошим концом, иумереть водин день когда-нибудь лет через сто пятьдесят? Так думалая, уже слетев свышеупомянутой волны эйфории. Иснова ошиблась.
Потому что «жить спокойно, долго исчастливо» получается неувсех. Потому что укаждого человека своя дорога– какукаждого винтика своя резьба исвое место внеобъятно-непонятной машине мира. Тыможешь отрождения досмерти искать это место, назначенное тебе итолько тебе– искать ине найти, имучиться отэтого, игорько жаловаться, умирая: так ине нашел, чертбы меня побрал! Так ине нашел! Ауж коли ненашел, товродебы ине жил. Кажется, что это очень плохо, ноесть еще хуже. Хуже, когда тынашел, ввинтился, осознал свое место, апотом своейже волей отнего отказался. Когда ты– толи поглупости, толи потрусости, толи полжи– стал силой, сбивая резьбу ираскурочивая шляпку, ввинчивать себя вдругие, неподходящие отверстия.
Иэто ровно то, что япыталась делать сМики иссобой, упорно инасильно прописывая нас почужим адресам иотверстиям. Дура! Какая дура! Какможно было так лажануться? Ну ичто стого, что надвходом поэтому адресу прибита огромная вывеска: «Тутживут спокойно, долго исчастливо»? Присмотрись получше– вон там, всамом уголке, меленько-меленько, только слупой иразличишь: «Этонедля тебя, идиотка. Возвращайся ксвоему делу…» Иеще что-то совсем уже непонятное, ведомое лишь тому, кто писал.
Возвращайся изаймись тем, длячего родилась, и,уж конечно, неумножай смертный грех надва, мешая своему мужу, которого тыуже почти довела дополного отчаяния. Удивительно, ноэти элементарные вещи пришли мне вголову согромным опозданием, какбудто Микины слова «Япогас, да иты тоже» были вовсе несловами, агирляндой внезапно включившихся ламп– включившихся ивысветивших темный двор моего замшелого идио-тизма.
–Нучто тымолчишь?– сдосадой проговорил он.– Придумываешь, чембы меня еще уесть?
Яглубоко вздохнула:
–Мики, прости меня, дуру…
Он сопаской покосился намою покаянную физиономию.
–Чтослучилось, Бетти? Тыоставила кастрюлю наплите? Разбила «ягуар»? Потеряла полмиллиона набирже?..
Наверно, Мики продолжилбы перечисление моих возможных промахов, нотут проснулся телефон. Звонил светлоглазый командир «Заслона» Зив, которому мыдва года назад передали управление лотереей.
–Мики? Тыодин? Можешь разговаривать?
–Один. Тоесть сБетти. Она тебя слышит.
