–Какого музыканта?!– заорала япрямо ему вухо.– Позвони, узнай!
–Дачто тытак разоралась… прямо беда…– Онснова набрал номер.– Моше? Начем играет тот музыкант? Зачем? Датак, может, ясам его подменю. Уменя куча дипломов ипремий заигру нанервах. Ага. Нагобое? Нет, бижу, нагобое несмогу.Бай!
Коби спрятал телефон вкарман ипосмотрел наменя.
–Довольна?
–Поехали,– твердо сказалая.– Это он иесть. Человек сгобоем. Яуверена. Гобой– это такая длинная прямая дудка склапанами…
–Деточка, язнаю, что такое гобой…– началон.
–Нуаколи знаешь, тогда поехали! Потому что позавчера явидела их всквоте, вбиблиотеке. Целых пять штук, причем три изних раскурочены. Зачем стритфайтерам пять гобоев? Они пользуются битами.
–Всамом деле,– пробормотал он, срывая машину сместа вкарьер.– Пять гобоев– это чересчур. Никогда невидел больше трех наодной сцене. Нокакова идея-то, а? Поплану оркестр должен сидеть прямо перед гостями, впяти метрах отпервого ряда. Оба президента сженами, послы, министры… Обалдеть… Тыумница, Бетти! Неволнуйся, успеем… Главное, чтоб безшума. Будет шум–они, считай, победили…
Наместе Коби ябы просто еще раз позвонила томуже Моше, вохрану. Но, видимо, этот здоровенный бугай, перемещающийся слегкостью балерины, верил только самому себе. Наверно, унего имелся очень солидный опыт работы «безшума». Мыпрошли закулисы зачетверть часа дотого, какмузыканты должны были выходить насцену. «Гобоист» сидел отдельно, что выглядело естественно дляслучайного сменщика, найденного впоследнюю минуту ине знающего тут никого.
Коби предупредил, что мы небудем спешить, аподождем удобного момента. Так оно иполучилось: «сменщик» отправился втуалет, чтобы– каквыяснилось потом– привести взрыватель вбоевое положение. Помимо одноразового дробовика спятью зарядами, искусно спрятанного внутри гобоя, оннес насебе пояс смертника спластидом ишрапнелью. Коби перехватил этого доброго человека увхода всортир, иопять никто ничего незаметил. Шум? Забудьте, какой шум? Дажея, которая специально прислушивалась, неразобрала ничего, кроме легкого хруста. Десять минут спустя охрана спешно эвакуировала «музыканта», какбыло объявлено, вгоспиталь вследствие внезапного тяжелого инфаркта.
Церемония прошла безсучка изадоринки. Какутверждали понимающие люди, оркестр играл превосходно, хотя временами ощущалась нехватка духовых.
7
Чтосказать вответ нанеминуемый вопрос мужа: «Ну, какпрошло?» Скорее всего, многие женщины идо меня всерьез задумывались наэту тему. Здесь главное– неслишком самоуверенно полагаться насвою способность задурить голову любому мужику. Кошки тоже заведомо внимательней, осторожней ишустрей автомобилей, умеют вмгновение ока отпрыгнуть, взобраться надерево ипросочиться меж прутьев забора, нотем неменее регулярно попадают подколеса. Задурить-то тызадуришь, новедь известно: недостаток быстрой смекалки мужчина компенсирует слоновьим задним умом. Неполучив удовлетворительного ответа, онможет временно согласиться, нов дальнейшем непременно вернется кобдумыванию предмета и, натужно поскрипев несмазанными шестеренками своей прославленной мужской логики, придет ктипично мужскому выводу: туповатому, тяжеловесному и, главное, крайне нежелательному ствоей точки зрения. Вобщем, легкомыслию тут неместо.
Нельзя сказать, что уменя небыло ниодной свободной минутки наразмышления– напротив, ячасами слонялась бездела поанархистскому сквоту, незная, куда себя деть. Новбашке словно образовался запретный барь-ер: мне ужасно нехотелось думать обэтом– нехотелось дочертиков, дотошноты. Поэтому явсё откладывала иоткладывала, пока нерешила, что займусь этим вовремя полета домой. Витоге, когда зажглась надпись: «Пристегните ремни» исамолет стал выруливать наполосу, никакие отговорки уже непомогали, ияосталась наедине сосвоей проблемой.
Итак, какпрошло, Батшева? Впринципе, ямоглабы скромно заметить, что походу спасла двух президентов, дюжину министров, родственников одиннадцати погибших спортсменов инебольшой симфонический оркестр впридачу. Нона это Мики, скорее всего, лишь усмехнулсябы. Во-первых, моя роль вэтом подвиге была минимальной посравнению свкладом истинного спасителя. Во-вторых, ивглавных, привсем уважении кюбилейной церемонии, ездила я вМюнхен совсем задругим.
Ивот какраз сэтим «другим» наблюдался полнейший провал. Хуже того– абсолютно смехотворная комедия, идиотская мыльная опера. Яначала свой славный путь спроживания вобществе безумных «менструаз» иномерных «левыхгрудей», отзываясь сама надурацкое погоняло «Клиторэмма Гольдман». Вкачестве этой Клиторэммы я расхаживала поулицам европейского города снахлобученной наголову моделью женских гениталий. Затем, неудостоившись чести быть принятой вобщество геев, трансов, драг-квинов, атакже двуногих мужей ижен четвероногих представителей домашней фауны, принимала участие впостыдных нападениях нарестораны имясные рефрижераторы. Чудом пережила несколько ночей ввеганской спальне– безкислородного баллона идаже безпротивогаза. И, наконец, добралась дообители стритфайтеров– длятого лишь, чтобы быть беспардонно использованной ими, какполезная дура, кактупая марионетка, взапланированной террористической акции.
Обовсем этом хотелось забыть, какострашном сне, иуж, конечно, нивкоем случае неупоминать вответ навопрос: «Ну, какпрошло?» Проблема, однако, заключалась втом, что значительная часть этого безумия была известна моему мужу изновостей, аодругой части онмог безособого труда догадаться помоей покаянной физиономии. Врать ипридумывать нехотелось. Уже где-то надКипром, изрядно помучившись имысленно перебрав многие варианты– один хуже другого,– я остановилась наабстрактно-философской формулировке «любое знание небесполезно». Теперь ямогла безпроблем накатать докторат посовременному анархизму, аеще лучше– выступить свидетельницей насудебном процессе опреступлениях этой сволочи против человечества.
Утешая себя этой сомнительной мыслью, явышла взал прибытия аэропорта– прямиком вобъятия радостного Мики ивосторженного Малыша. Мы всамом деле сильно соскучились друг подругу. Момент, которого ятак боялась, наступил наподземной стоянке. Усадив мальчишку вдетское кресло, Мики повернулся комне исулыбкой, какбы между делом, поинтересовался, какпрошло.
–Какпрошло?– переспросила яи… и… иобнаружила, что просто нев состоянии вымолвить даже самое первое слово заранее заготовленной ивыстраданной фразы. Вследующее мгновение измоих категорически непривычных кслезоотделению глаз хлынули целые потоки– настоящее наводнение, грозящее затопить бассейн стоянки ини вчем неповинные автомобили. Ксчастью, Мики принял удар насебя, остановив слезы плотиной широкой мужской груди.
–Нучто ты, девочка…– ласково твердил он, пока ярыдала унего наплече, выплакивая все унижения, гадости иподлости двух минувших недель.– Ничего страшного неслучилось. Ну перестань… Ты вернулась вцелости исохранности, аэто главное. Забудь этих дебилов, забудь. Унас есть чем заняться, интереснейшее дело. Обещаю, тебе понравится. Нуне надо, успокойся, непугай Малыша. Ивообще, любое знание небесполезно…
Естественно, отпоследней фразы меня тутже бросило вбезудержный хохот, что обрадовало Малыша, ноеще больше обеспокоило Мики. Неприятно, когда отправляешь вполет более-менее нормальную жену, авозвращается сумасшедшая истеричка. Эта мысль привела меня вчувство.
