Речь длилась около получаса, икее концу Дядюшка явно устал: финальные призывы ксобравшимся проявить гражданскую щедрость наблаго прогрессивного общества прозвучали уже довольно слабо. Тем неменее лужайка ответила бурными аплодисментами. Лебеди снова сомкнули фронт– насей раз гузками кпублике,– ився балетная труппа, увозя ссобой кресло истарика, скрылась внедрах дворцово-кафедрального портала. Вокруг столов сконвертами немедленно вскипело бурное движение: гости единодушно проявляли щедрость.
–Выпишем имы что-нибудь?– шепнула ямужу.– Ато неудобно. Все пишут, амы какнеродные.
–Унас нет подходящей чековой книжки,– напомнил Мики.
–Ничего-ничего, милый. Главное– неденьги, адоброе намерение…
Ябыстро набросала несколько слов налисточке, вложила его вконверт иопустила впрорезь ящика дляпожертвований.
–Нуичто тытам написала?– устало спросил Мики.– То, что ядумаю?
–Конечно,– подмигнулая.– «Ктотакой Джон Голт?»– какже иначе…
Мики вздохнул:
–Ичто теперь?
–Теперь… Теперь попробую пройти внутрь,– Явзяла бокал свином и, тщательно оступившись, выплеснула его наплатье.– Ой, какая янеловкая! Нужно закончить маршрут, милый. Если невыйду через полчаса, уезжай безменя.
–Подожди, сумасшедшая. Яне отпущу тебя одну.
Я погладила его пощеке:
–Вдвоем непройти. Нувсё. Небудем прощаться, ладно? Плохая примета. Неволнуйся: скорее всего, меня непропустят.
Уже поднявшись натеррасу, я обернулась. Мики, стоя украя газона, неотрывно смотрел мне вслед. Часть публики, незаинтересованная впродолжении банкета, несколь-кими ручейками тянулась кместам парковки. Другие продолжали общаться– тусовка единомышленников располагает кделовым контактам. Легкие пиджаки собирали служайки урожай ящиков счеками. Два смокинга– наверно, муж идруг семьи– вели, вернее, несли подруки мою новую знакомую-алкоголичку. Ееголова стысячедолларовой прической безвольно каталась посиликоновому бюсту– каквидно, специально приподнятому дляэтой цели. Вечер, несомненно, удался.
Вестибюль цокольного этажа ничуть неуступал своим аналогам изкоролевских иимператорских резиденций. Слева, возле дамской комнаты, толпилась дюжина-другая претенденток навход. Номой путь лежал кпарадной лестнице, вход накоторую охраняли сразу три амбала. Ихлегкие пиджаки оттопыривались подмышкой. Я пристроила нафизиономию выражение «пожалейте маленькую несчастную девочку, нучто вам стоит» и, умоляюще сжав руки, обратилась ктому, что посередке.
–Пожалуйста, пропустите. Мне очень надо.
Начальник лестницы смерил меня оценивающим взгля-дом. Я улыбнулась ему сквозь слезы.
–Химические туалеты внизу, леди. Справа отлужайки.
–Мнененужно втуалет… Посмотрите, что случилось смоим платьем! Мама меня убьет! Пожалуйста!
Я продемонстрировала залитую вином грудь, дляубедительности оттянув ткань подальше оттела. Влице амбала что-то дрогнуло. Почему-то вид женского соска действует намужчин нехуже восьмимиллиметровой пули.
–Раковины там, вдамской комнате, леди…– уже куда нерешительней проговорил охранник.
–Нотам какраз моя мама!– отчаянно прошепталая.– Ипотом… чтобы смыть такое пятно, надо снять платье. Ауменя там… ничего нет… только трусики…
Тутя, конечно, соврала: важным дополнением ктрусикам служила кобура налодыжке. Нодля контрольного выстрела попсихике амбала вполне хватало и«только трусиков». Парень прерывисто вздохнул, живо представив картину отмывания пятна, ивзглянул натоварищей. Темолча пожали плечами: мол, решение затобой, брат, нозверствовать-то ненадо. Тебе что, телку нежалко?
Явыдавила изсебя особенно крупную слезу. Хрустальный звук, скоторым она шмякнулась намраморную плиту пола, был наверняка слышен всамых дальних уголках дворца.
–Всего-то десять минуток, мистер… Ябыстро… Ну пожалуйста…
Амбал еще раз вздохнул иприглашающе махнул рукой:
–Хорошо, нотолько если быстро, леди. Выведь нехотите, чтобы меня уволили…
«Дапомне пусть хоть расстреляют!– мысленно ответилая, взбегая поступеням взапретные чертоги Дядюшки Со.– Уледи теперь другие заботы, идиот. Например, где отыскать твоего гада-хозяина?»
Задача действительно оказалась нелегкой. Вокруг небыло нидуши. Лестница выходила аккурат всередину парадного первого этажа, вогромный зал церемониальных приемов, украшенный фресками имозаикой. Чтобы быстрым шагом пройти анфиладу всего лишь одного крыла, мне понадобилось неменьше пяти минут. Кабинет… комната заседаний ипереговоров… гостевые покои… Пусто! Яскинула туфли и, держа их вруках, бегом вернулась клестнице, чтобы обследовать второе крыло. Столовая… небольшая гостиная… еще один кабинет… еще одна резиденция дляособо важных гостей, включая детскую… Пусто! Назад, назад!
Яуже добежала долестничной площадки, когда включился лифт, имне пришлось ретироваться, потому что кабина остановилась какраз здесь. Вышли два легких пиджака и, ксчастью, двинулись впротивоположную сторону. Когда они отошли наболее-менее безопасное расстояние, яснова бросилась клестнице ипо ней– шлеп-шлеп босыми ногами– вверх, навторой этаж, где поидее должны находиться спальни. Еслиуж Дядюшка нетам, тогдееще?
Иснова моим глазам предстал пустой коридор. Коридор– изакрытые двери пообе его стороны. Куда теперь? Пусть будет налево… Этаж казался вымершим; якралась вдоль комнат, прислушиваясь изаглядывая внутрь там, где открыто. Никого. Никого иничего, кроме нарастающего икрайне неприятного чувства, что замной наблюдают. Вконце коридора я внимательно осмотрелась впоисках видеокамер и, необнаружив ничего подозрительного, скомандовала себе успокоиться. Поопыту, наблюдатель может оказаться домашним котом, каквдоме покойной Туты… Нокудаже он подевался, этот чертов Дядюшка? Прав был Мики: нельзя лезть внеизведанные дебри бездолжной подготовки. Мыведь даже невыяснили, действительноли Соронс ночует здесь. Надо уходить, выборанет.
Снова включился лифт. Спрятавшись водной изкомнат, яслегка приоткрыла дверь; сквозь эту узкую щель была видна лишь часть коридора. Лифт пошумел исмолк. Потом раздвинулись его створки. Шаги. Нет, нетолько шаги– еще ихарактерный звук колес инвалидного кресла! Неужели действительно наловца изверь бежит? Похоже, так иесть! Мне опять улыбнулась удача! Прильнув кдверной щели, я рассмотрела наклоненную немного вперед спину охранника, толкающего перед собой кресло. Вот это да! Дядюшку Сопривезли прямо кмоему карающему стволу!
Явытащила из-под подола «глок» ивыскочила вкоридор. Изначально между ними имной было метров двадцать; перед тем какподнять пистолет, я сократила это расстояние вдвое.
–Стой! Подними руки!
Легкий пиджак подчинился. Ондаже неподумал лезть заоружием.
–Повернись комне! Иколяску! Коляску тоже!
Охранник послушно развернул коляску. Я намеревалась начать стрелять сразу, безпромедления, но, слава Богу, успела остановиться. Потому что винвалидном кресле небыло Дядюшки Соронса. Винвалидном кресле, надежно примотанный липкой лентой кего металлическим трубкам, сидел мой муж Мики Шварц, собственной персоной. Налице охранника расплывалась широченная злорадная улыбка. Авот Мики привсем желании немогбы улыбнуться: эти гады залепили ему рот. Зато его глаза говорили красноречивей любых слов. «Тыэтого хотела?– говорилиони.– Яведь предупреждал…» Яскорее почувствовала, чем услышала, шаги заспиной, нонеуспела обернуться, прежде чем мне потушили свет ударом позатылку.
