Али получил три года ивышел запримерное поведение через два– поодному закаждую девочку. Обих восемнадцатилетней матери, которая перерезала себе горло еще вутро убийства, невспоминал никто. Найденная мною заметка какраз ипосвящалась этому событию– несмерти матери, Боже упаси, авыходу наволю ееубийцы. Ятак зачиталась, что чуть непроехала свою станцию, апотом, уже втакси, корила себя, что забиваю голову совершенно излишней информацией.
Возле бара Red&Black наменя нахлынули ностальгические воспоминания. Как-никак мне пришлось впустую просидеть здесь застойкой целую неделю, прежде чем тамошние дурачки выслали вперед дебильного Карподкина проверить, что яза фрукт. АхКарподкин-Карподкин, дебил-романтик…– кто жзнал, что тытак плохо кончишь? Дверь, окрашенная вцвета анархистского флага, почти непострадала отпожара. Авот внутри, каквидно, обгорело практически всё: барную стойку демонтировали, столы истулья тоже пришлось выбросить. Зато стены уже успели подновить свежей краской. Впустом зале небыло нидуши– толькоя, запах ремонта ичудом уцелевший высокий табурет.
–Мени!– позвалая.– Тыгде?
–Одну минутку! Сейчас выйду!– откликнулся он изглубины служебного помещения.
Ну да, помню-помню. Оттуда, извнутренней каморки, яуехала тогда наперламутровом джипе вместе сНисо идвумя его лбами. Какже ихзвали? Ах да: Ами иТами, каквдетской сказке. Вот только кончилось это совсем непо-детски…
Послышались шаги, ивзал, толкнув ногой дверь, вышел Мени, держа перед собой стопку толи остекленных рамок, толи обрамленных картинок. Он пристроил стопку натабурет ивзглянул наменя сдовольно беспомощным выражением. «Совсем неизменился,– подумалая.– Такойже тель-авивский «ботаник»: тщедушный, обритый наголо, вкругленьких очочках подЛеннона. Ичто ихтак тянет наприключения? Сиделбы себе спокойненько накафедре кислых щей упапы-профессора, пересыпал слова изпустого впорожнее…»
–Тысовсем неизменилась,– сказал Мени.– Поможешь, еслиуж приехала?
–Погоди… Тычто, тут один? Агде остальные камрады и, извини завыражение, камрадки? Кто остался напосту сторожить мировую революцию?
Онуныло развел руками:
–Каквидишь. Накамрадов сильно подействовала история сНатаном.
–Скем-кем?
–СНатаном…– печально повторил Мени.– Это, каквыяснилось, его настоящее имя: Натан Зейтельбах, вечная ему память. Амы-то знали беднягу только попрозвищу: Карподкин даКарподкин… Давай повесим?
Меня передернуло.
–Повесим? Кого?
Моей впечатлительной душой еще владело воспоминание овиселице, сооруженной бедуином Али, кладезем традиционной народной культуры. НоМени имел ввиду совсем другое. Он покопался встопке рамок, вытащил оттуда портрет Карподкина иподошел кдальней отвхода стене.
–Вот, ятут крючки наклеил… Посмотри, Батшева, так прямо?
–Правый угол вверх,– сказалая.– Вечно вытут влево кренитесь. Еще. Еще чуть-чуть. Ага, нормально. Бедный Карподкин. Иликак его… Бах-Тарабах?
–Зейтельбах,– безулыбки поправил Мени иподошел ктабурету заследующей рамкой.– Ты, наверно, приехала спрашивать проНисо, да? Нояничего онем незнаю, честное слово. Посмотри, так хорошо?
Теперь он пристраивал пососедству спокойным какой-то революционный плакат свинтовкой иЧе Геварой.
–Опять правый угол вверх,– сказалая.– Все-таки ты неисправим, Мени. Жутчайший левый уклон. Аэто что– портрет вашего бармена? Онтоже погиб? Расстрелян американскими наемниками вджунглях Тель-Авива?
Иснова Мени никак неотреагировал намою неслишком уместную шутку. Теперь-то явидела, что бедняга все-таки изменился: стал каким-то заторможенным, прибитым.
–Вымпела союзных партий,– спрежним выражением, тоесть вовсе безвыражения произнес он.– Тыразве непомнишь– они тут всегда висели. Висели исгорели… Теперь вот приходится восстанавливать. Вот этот вымпел– отDBS, уругвайского союза зеленых анархо-феминистов. Так прямо?..
–Прямо!
Идействительно, можно было уходить прямо сейчас. Я совершенно зря перлась вТель-Авив изОфера спересадкой вБеер-Шеве. Попусту вбухала вникуда три драгоценных часа. Мени явно незнал ничего. Да, собственно, исамого-то Мени яне застала: так, кукла, выпотрошенный муляж бывшего анархиста… Номы продолжили развешивать вымпела союзников. Мне просто казалось неправильным уйти иоставить его одного заэтим занятием. Вымпела вымпелами, новтот момент я чувствовала себя единственным реальным союзником этого сломленного человека.
–Такпрямо?
–Стоп, Мени!– воскликнулая.– Что это завымпел?
–SRD,– тускло сообщил он.– Шварцер унд рутер блок. Союзная нам партия друзей-анархистов изГермании, стритфайтеров. Они, кстати, сюда приезжали полгода назад. Тоже искали Нисо. Вот ведь как. Всем онтеперь нужен… Так что, нормально?
Яне ответила. Меня переполняла радость открытия. SRD! Яведь совсем недавно, недалее каксегодняшним утром, видела точно такуюже аббревиатуру, такоеже лого итакойже шрифт среди получателей гуманитарной помощи от«Общества» Далии Ольшенблюм. Вотона, искомая связь! Вот ведь какбывает: ходишь-бродишь втемноте, апотом вдруг бац!..– какая-нибудь ерунда, пустяковая фраза, случайное замечание, дурацкий вымпелок– ився картина вдруг высвечивается перед тобой вовсей своей полноте, наподобие музейного экспоната. Бедуины-«рюкзачники», торгующие оружием; их постоянный клиент анархист Ави Нисангеймер; свободные отдосмотра «гуманитарные» контейнеры Далии; ифинальный адресат– немецкие анархисты-стритфайтеры, уличные бойцы!
–Мени,– сказалая,– можно ятебя поцелую?
Он отрицательно помотал головой:
–Нет. Тыобманешь.
Я расхохоталась подороге квыходу.
–Верно, дурачок! Да икакже иначе? Тыведь рожден, чтобы быть обманутым! Прощай, ошметок камрада!
3
Мики позвонил, когда яуже подъезжала кБеер-Шеве.
–Бетти, куда ты усвистала? Что заманера– ничего несказав?
–Дасмилостивится надсвоей непослушной рабой еесупруг иповелитель!– взмолиласья.– Если он соблаговолит оставить меня вживых, обязуюсь впредь просить письменное разрешение даже чтобы сходить нагоршок…
–Ага, какже…– хмыкнул он.– Кто изнас двоих чей раб– это еще посмотреть. Бетти, ясерьезно. Тыдалеко?
–Впоезде. Буду дома через полчаса. Милый, явсе разузнала, можешь нас поздравить. Нисо отправлял…
–Стоп!– оборвал меня Мики.– Ненадо потелефону. Расскажешь, когда приедешь.
Дома мыусадили Малыша перед телевизором, чтобы безпомех обсудить итоги дня. Выслушав мои догадки онисангеймерском канале транспортировки оружия германским анархистам, Мики удовлетворенно кивнул: получившаяся картина вполне соответствовала его предположениям. Нопротив всех ожиданий, наибольший интерес онпроявил кистории обедуине Али издеревни Аз-Зубейдат. Поего словам, я раскопала это чрезвычайно кстати.
–Кстати? Почему?
