–Ребенком?– удивилась женщина.– Про это ничего не знаю.
–А вы расскажите, что знаете,– поощрила я ее,– с самого начала.
Глава 11
–С начала, говорите,– вздохнула Марина Ивановна.– Мы всю жизнь были вместе. Аня на фортепиано играла, я – в художественной студии училась. В институт и тот один поступали: искусствоведение и прикладная живопись. А потом появился Сережа. Взрослый, при деньгах, напористый. Анька робела перед ним очень. Мне кажется, у них все потому и завертелось, что она не смогла отказать. И, естественно, мы стали реже общаться, институт заканчивали, потом Аня в семейную жизнь окунулась. У меня тоже свои приключения начались.– Она улыбнулась, вспомнив свою молодость.– Не скажу, что мы совсем не общались. Приветы передавали через Надежду Константиновну. И вот по тому, как она выглядела, по каким-то отдельным фразам, интонациям… Ну, знаете, как это бывает? Я поняла, что у Ани что-то не клеится. Я тогда даже не особенно на это внимание обратила. Да и некогда, честно говоря, было, я тогда сама в Питер подалась, в Академию Репина. Так что дома бывала редко. Помню, приехала на каникулы, думаю, дай Аньку после работы встречу. Так я ее не узнала.
–Почему? Она так изменилась?– спросила я.
–Не то слово, Танечка!– заохала женщина.– Анька же всегда красавица была. Такая настоящая тургеневская девушка. Волосы до пояса, блондинка, глаза огромные голубые, лицо открытое такое, иконописное. А тут смотрит на меня старушка в очках этих тяжеленных. С челкой этой сальной, серая вся какая-то и тощая. Череп кожей обтянут. Знаете, морщины возле рта, как у голодающих. Стоит такой крепыш Освенцима и говорит, что погулять со мной не может, Сереже ужин нужно готовить. Я ей что-то отвечаю, мол, давай хоть до дома провожу, столько времени не виделись все-таки. А она мне все одно про своего Сережу талдычит.
–И после этого вы еще виделись с ней?
–Какое там!– разочарованно сказала Марина Ивановна.– Сначала обижалась, само собой, потом слухи эти нехорошие про Минца стали доходить. А когда я в Тарасов вернулась, как раз после похорон Сергея, Аню я уже не застала в городе. Я сейчас понимаю, сколько она всего натерпелась. Если вы ее найдете, пожалуйста, передавайте ей от меня привет. Я ее до сих пор очень тепло вспоминаю. Надеюсь, она счастлива.
Марина Ивановна улыбалась, вспоминая подругу. Откинулась на спинку дивана и обвела комнату взглядом.
–Что скажете, Танечка,– сказала она хитро,– как вам наша Погореловка?
–Очень уютно,– совершенно искренне ответила я.
–Вы замужем? Вас сопровождает очень красивый мужчина.
–Я не замужем,– отчего-то смутившись, сказала я.
Жестом Марина Ивановна попросила меня подождать. Я осталась одна, окруженная картинами и занятными деревянными болванами, что украшали стены и полки комнаты. Здесь все говорило о том, что хозяева – люди неординарные.
Откуда-то сверху послышался шум, и ко мне вернулась моя собеседница, неся перед собой деревянную лохань, расписанную весьма фривольными картинками под хохлому.
–Это наше с мужем изобретение,– гордо возвестила художница,– не ошибается никогда! Женильный аппарат! Тяните, Танечка, женилку. Только не подглядывать!
От неожиданности я даже не сразу поняла, что от меня требуется. Осторожно, словно опасаясь сделать что-то неправильно и обидеть хозяйку, я вытянула «женилку». Это была плоская керамическая табличка, на которой был нарисован замысловатый узор из обожженной эмали.
–Что вы видите?– упорствовала Марина Ивановна.
Я посмотрела на рисунок. Вопреки ожиданиям моей собеседницы, я не увидела ровным счетом ничего.
–Что вам это напоминает?– не сдавалась художница.– Может быть, какие-то картины всплывают в памяти? Не старайтесь рассмотреть что-то конкретное.
Оранжевые вкрапления на бирюзовой эмали не желали открывать мне свои тайны, а потому я бросила наугад:
–Половник?– Видимо, мои впечатления от массовой лепки пельменей оказались сильнее, чем я могла предположить.
–О! Это к свадьбе!– уверенно заявила Марина Ивановна.– Ждите скорого предложения.
Видимо, отсутствие всякой радости на моем лице озадачило женщину, но я прекратила расспросы, попрощавшись и пообещав позвонить позже.
Едва выйдя за ограду, я увидела радостно идущего мне навстречу Александра с огромным пакетом в руках:
–Я раздобыл нам ужин!– радостно сообщил он, явно гордясь собой.
–Дай угадаю,– поддержала я его,– пельмени?
–Кто я такой, чтобы скрывать что-то от частного детектива?– весело ответил мужчина.
Из пакета доносились аппетитные запахи еще горячих пельменей.
Машина бодро возвращалась в город. А я, как выяснится позже, наслаждалась одним из последних спокойных моментов нашего с Александром вынужденного совместного проживания.
Незадолго до того, как мы, утомленные ужином и друг другом, отправились спать, мне позвонил Андрей. Непривычно обеспокоенный голос друга заставил меня нервничать.
–Ну, ты даешь, мать!– начал он вместо приветствия.– Ты хоть бы предупреждала о своих партизанских вылазках!
–Тут ведь основная интрига в том, что они партизанские,– ответила я ему в тон.
–Тебе фамилия Матренин ни о чем не говорит?– почти обиженно спросил мой друг.
–Говорит…– Желание шутить тут же поубавилось.
–На банкете я, друже. Твое счастье, Иванова, что я такой внимательный и щепетильный товарищ!– раздалось в трубке взволнованное признание Андрея.– Разговариваю я с прокурором области и прямо затылком чувствую…
–Хорошо, не жопой,– на автомате пошутила я, быстро оправившись от тревоги.
–Хорошо, Таня! Хорошо!– согласился он.– Потому что какие-то два старика обсуждали некую Татьяну Иванову, которая так стремительно ворвалась в жизнь одного из них по фамилии Матренин, что тот оказался совершенно сбит с толку ее красотой и подозрительным интересом к его почившему дружку мафиози по фамилии Минц.
–Ой!– вырвалось у меня.– А что конкретно они обсуждали?
–Что ты обманула бедного Матренина, представившись журналистом. Тот другой, видимо, редактор, говорил, что в глаза тебя не видел.
–О как?– Обильный ужин в этот раз не помогал быстроте мысли.
–Короче, я тебя предупредил, дальше выкручивайся сама. Советую сыграть на опережение и действовать через редактора, а то рыбка сорвется,– авторитетно заявил Андрей.
–Хороший ты друг, Андрюшка!– вполне искренне ответила я.– За мной должок.
–Сочтемся, Иванова!– смеясь, попрощался он.
Ситуация требовала решительных действий. Это означало, что с пустыми руками в «Тарасовские ведомости» мне лучше не лезть, и мое липовое интервью должно стать реальным. Раскрывать все карты перед бывшим участником банды я не спешила.
