–Она, по-моему, пришла вообще с улицы. Ни на что не рассчитывала особо. Мы тогда и сами почти на птичьих правах были. Это сейчас госфинансирование, спонсорство, меценаты,– он обвел рукой пространство, словно показывая масштаб изменений,– тогда мы и без зарплаты сидели по полгода. Сами и уборщики, и плотники были. Но она зацепилась.
–Ее Нина Никифоровна к себе в архив взяла,– напомнила Наталья Александровна.
–Точно!– Людмила Васильевна налила себе чай.– Она хоть и не документовед была по специальности, но у нас все ставки были заняты. Это сейчас мы целый музейный комплекс…
–Культурное пространство,– поправил Евгений Альбертович.
–А тогда выживали практически на энтузиазме. Вся молодежь, кто мог, уезжала. Оставались только мы,– она обвела коллег взглядом,– нищие духом.
–Духом стяжательства,– снова не смог не уточнить мужчина.
–Это призвание, долг, служение, если хотите,– до этого державшаяся поодаль Наталья Александровна все же присоединилась к нам,– гений места нуждается в воспитании преемственности, поэтому никого просто так не выкидывали на улицу. Старики старались нас ближе держать. Понимали, что уходят, торопились научить всему.
–И Аня оказалась благодарной ученицей,– встрепенулся Евгений Альбертович,– она у нас год с небольшим проработала, а потом уехала учиться.
–Ее наша директор, царство ей небесное,– Людмила Васильевна едва не перекрестилась,– провожала чуть не со слезами. Письма ей сопроводительные написала. Музейщики же все связь друг с другом поддерживают. Часто без оценки коллег не обойтись.
–А куда она поехала учиться?– В том, что уж коллеги-то знают, где Анна, я не сомневалась.
Вместо ответа в комнате воцарилось молчание. Евгений Альбертович в раздумьях пожевывал свою бороду. Людмила Васильевна рассеянно смотрела в окно. И только Наталья Александровна печально постановила:
–Это так давно было. Знала точно Нина Никифоровна, они с ней как-то сблизились по-человечески очень. Но она умерла много лет назад. Онкология.
–А родственники у нее остались? Может быть, мне поспрашивать их?
–Подходите вечером, часов в восемь. Я вас как раз по нашей улице проведу. Покажу дом, где Аня с мамой жили,– согласилась Наталья Александровна,– может, соседи что и помнят.
Поблагодарив своих случайных помощников, я отправилась бродить по городу. И пусть удача мне благоволила, ландшафт Плеса стал настоящим вызовом все еще очень чувствительной лодыжке. Отчаявшись подняться на Соборную гору, я отправилась прямо к Торговой площади. В самый разгар туристического или, как называли его музейщики, «высокого» сезона торговые ряды были заполнены товарами на любой вкус. Всевозможные сувениры и текстиль, мед от местных пчеловодов и отдельная лавка с копченым лещом – гордостью этого приволжского городка.
Наслаждение красотами давалось мне тяжело. Поэтому, вновь спустившись к реке, я решила предаться чревоугодию. Мне даже не пришлось выбирать, я пришла в первую подвернувшуюся мне кофейню и от души заказала местных деликатесов: углы с лещом да кулейку. С кофе мне повезло. Несмотря на наличие вездесущих кофемашин, в этом заведении можно было сварить кофе по старинке. И вот, вполне счастливая, в предвкушении скорого ужина, я забилась в дальний угол небольшого зала, чтобы поразмышлять над тем, что мне удалось выяснить.
В том, что Матренин как-то причастен к смерти Минца, я не сомневалась. У него единственного из всей банды были связи, ему было что терять и за что бороться. И самый главный мотив – деньги – тоже отошли ему. Я пока не понимала, как это доказать, да и надо ли мне это делать. В конце концов, я искала вдову Минца, а не его убийцу. Вот только ситуация с Кирей беспокоила меня своей неоднозначностью.
Киря не просто друг и наставник, он сделал из меня профессионала. Я никогда не подвергала сомнению его авторитет, притом что оказалась не склонна к соблюдению субординации и беспрекословному выполнению приказов. И вот это дело… Тяжелое время, он – совсем молодой, вокруг все рушится… Бесполезно ставить себя на место других. Вот что я поняла за годы сыска. Мы понятия не имеем, как поведет себя человек в той или иной ситуации. Жизнь показывает, что ведет он себя совершенно по-разному. И все-таки Киря дал подсказку.
Переезд Анны вполне мог быть простым побегом, чтобы спасти свою жизнь. Ведь после смерти супруга она оставалась прямой наследницей.
«Она и ребенок»,– поправила себя я, но поставила большой знак вопроса.
Никто ничего не знал о ребенке. На момент смерти Сергея беременность должна была быть уже заметной. Те немногие фото с похорон, что я успела увидеть в старых подшивках газет, были нечеткими, и, возможно, поэтому я пропустила интересное положение криминальной вдовы. Но и здесь, в Плесе, коллеги ничего не сказали о том, что Анна оказалась матерью-одиночкой.
Близилось время встречи, и я вышла на улицу, чтобы не торопясь побрести к музею. Стыдно признаться, но все, о чем я думала, это чтобы дорога до бывшего дома Анны была такой же ровной и прямой, как вдоль реки.
Увы, мои надежды не оправдались. Наталья Александровна повела меня в горку, вымощенную округлым булыжником. Спустя некоторое расстояние булыжник пропал, осталась только неравномерно утыканная мелким камнем неровная дорога.
По обеим сторонам улицы были деревянные домики. Уютные палисадники и свежая краска на стенах указывали на гостевые апартаменты. Горожане жили скромнее, их дома тоже были ухожены, но имели потертый вид и красились не к каждому сезону.
Среди туристического великолепия можно было увидеть и оставленные дома, почти по крышу вросшие в землю, и дома, которые служили дачами. Их посещали изредка, с пыльными окнами и заросшим двором. На один такой дом и показала Наталья Александровна:
–Вот он. Его Аня с мамой купили, когда приехали. Тут до них Кузнецовы жили. Как старики совсем плохие стали, так дети все быстро продали,– она задумалась на секунду,– почти даром все оставили. Время такое дурное было, все бежали отсюда. Кому Аня дом потом продавала, не знаю. Я так думаю, что хозяева у него еще несколько раз менялись. Тоже гостиницу кто-то хотел делать, но не сложилось.
–Остался кто-то из соседей, кто мог бы помнить Анну или Надежду Константиновну?– Обидно было бы упустить ее сейчас, когда я так приблизилась к ней.
–Пойдемте,– позвала Наталья Александровна,– я вас к дочери Нины Никифоровны отведу.
Она ускорила шаг, и я, несмотря на хромоту, старалась не отставать от нее.
–Как, вы сказали, была фамилия у Анны?– Она вдруг остановилась и развернулась ко мне.
–Минц по мужу и девичья Лебедева,– ответила я.
–Нет, у нее была другая фамилия,– уверенно возразила женщина,– такая обычная… Не вспомню сейчас.
Мы свернули в проулок к светло-голубому дому с мезонином, украшенному резными наличниками, кое-где лишившимися своих кружев.
Наталья Александровна поднялась на крыльцо и сильно постучала в дверь.
