Даже если он убил Минца, то доказать это по прошествии стольких лет будет почти невозможно. И он об этом знает. Тогда почему он так настойчиво пытался перетянуть меня на свою сторону? Вопрос тут был совершенно точно не в деньгах. Тогда это что-то личное.
Что, если у Матренина и Анны был роман? А если беременность Анны была не от мужа? Но тогда почему она сбежала? Не стала искать защиты у своего любовника? И в Плесе коллеги ничего не говорили о том, что Анна была с ребенком. Может быть, Анна бежала именно от Матренина. В конце концов, лучший друг криминального авторитета сам не мог быть святошей.
Что-то личное… Эта мысль не давала мне покоя. Что, если разговорить близких Матренина? Скажем, его жену? А сколько их у него вообще? Краткая пресс-справка сообщала, что Артем Леонидович – счастливый супруг и отец вот уже почти тридцать лет. Значит, его вторая половина вполне могла помнить Анну.
Я покинула постель, не в силах дальше строить теории, в жизнеспособности которых я испытывала большие сомнения. Еще вчера я и не помышляла о встрече с женой Матренина. Что же изменилось меньше чем за сутки? Возможно, визит Матренина так повлиял на меня, что я, как юная курсистка, заподозрила романтику там, где ее и быть не могло.
Глава 23
И все же один вопрос казался мне вполне резонным, ответ на него, так или иначе, укажет на убийцу Сергея. От кого бежала Анна? В самом-то деле, зачем ей, молодой женщине, резко срываться из родного города? Я очень сомневалась, что у Зинаиды Павловны были ресурсы выжить невестку из Тарасова. Хотя в том, что она изрядно потрепала нервы молодой женщине, сомневаться не приходилось.
Монотонное кручение ручной кофемолки определенно способствовало размышлениям. Дело было в Анне, и только в ней, напомнила я себе. Прежде всего мне следует найти ее. Платят мне именно за это. А уже когда найду, то…
И тут я остановилась. Анна бежала из города, потому что точно знала, кто убийца. Все логично, от убийц обычно убегают. Я бы точно побежала.
Смена фамилии в этом случае была яркой иллюстрацией того, что принято называть заметанием следов. Девичья фамилия была слишком предсказуемым вариантом.
Пока же я ждала слесаря, основательно погрузилась в изучение музейной жизни Великого Новгорода. Если мне когда-нибудь придется оставить частный сыск, я посвящу себя музейному делу. Было что-то до крайности манящее в том, чтобы провести остаток жизни среди артефактов прошлых столетий и пыльных хранилищ средневековых библиотек. Жаль, что я не смогу стать полноправным музейщиком, роль смотрительницы зала завораживала меня куда больше. Видимо, виной тому мой неудовлетворенный комплекс власти. Все во мне заходилось от восторга, стоило представить, как я делаю замечания эстетствующей публике, что имела неосторожность забрести в мой зал.
Стряхнув с себя морок наваждения, я прочитала объявление о предстоящей конференции на территории заповедника. Бывшие коллеги Анны настаивали, что она уезжала учиться. Стало быть, нужно проверить местные университеты. Вот только все упиралось в новую фамилию женщины, которую все, как по волшебству, забыли.
Снимки с мероприятий на сайте музея не помогли мне ничем. Анны на них не было. Конечно, глупо рассчитывать узнать всю информацию, опираясь только на страничку в Сети, но срываться в очередную командировку, имея лишь предположения в своем арсенале, мне не хотелось. Вот если бы знать наверняка, что Анна работала именно там и на каком факультете училась. Но моя профессия потому и существовала, что не все тайны нам открыты.
* * *
В комнате, несмотря на холод, воздух был спертым. Пахло мышами и пылью. Анна сидела на скрипучей панцирной кровати, набросив себе на колени старое одеяло, и боялась лишний раз пошевелиться. Ее плечи болели от того, как грубо и сильно ее держали, когда заталкивали в машину. Тогда она даже не успела испугаться, только увидела, как застыла на дороге ее мать, беспомощно выронив сумку из рук. Теперь ее образ так и стоял перед глазами молодой женщины.
–Сиди спокойно,– холодно сказал ей один из ее похитителей.– Если муж тебя любит, то скоро будешь дома.
На какую-то секунду Анна подумала, что в таком случае домой она не вернется никогда.
А где был ее дом? Неужели рядом с Сергеем? И вот в этот самый момент дыхание Анны стало сбивчивым, слезы потекли из глаз и захотелось к маме. Ее доброй и неожиданно хрупкой маме.
Анне вдруг стало совершенно ясно, что замужество оказалось чьей-то злой шуткой, страшные последствия которой еще предстоит пережить.
Пережить? А если все, что болтали про Сергея, правда? Что, если она не переживет? Не доживет до возвращения к маме? А если мама не сможет пережить?
Анна с ужасом поняла, что у нее начинается истерика. Она почти задыхалась от всхлипов, молча всматриваясь в дорогу, пока не оказалась в этой страшной холодной комнате.
Дверь открылась, и женщина увидела водителя, коренастого мужчину лет пятидесяти с золотыми коронками и бегающим взглядом. Посмотрев на Анну, он сказал почти участливо:
–Вот ведро, если в туалет захочешь.– Он сделал паузу и продолжил:– Все лучше, чем на улице жопу морозить. Голодная?
Вместо ответа Анна только помотала головой, вновь пытаясь справиться с подступившим к горлу страхом.
–Не трясись ты так! Чо ты?– Мужчина постарался добавить дружелюбия в голос.– Сказали же, раз тебя муженек любит, то и гостить долго у нас не позволит.
Мужчина закурил, внимательно разглядывая женщину. Ухмыльнулся, что-то промычал себе под нос и, наконец, вышел.
Громко всхлипнув, Анна отвернулась к окну и снова расплакалась.
Когда последний визг дрели утих и мне презентовали новый набор ключей, мой телефон заголосил Ленкиными причитаниями:
–Таня, умоляю, приезжай!– раздалось в трубке вместо приветствия.
–Что случилось?– Зная подругу, там могло быть все что угодно, от нашествия саранчи до пьяных матросов в тамбуре.
–Приезжай, сама все увидишь,– как-то обреченно ответила Ленка.
«Только бы не труп»,– пронеслось у меня в голове.
Спустя пятнадцать минут я уже стояла у нее в прихожей.
–Учти, если ты кого-то убила, я тебя покрывать не буду,– стоило сразу обозначить границы.
–Когда-нибудь я тебя ударю, Иванова,– спокойно ответила Ленка,– такие мерзости думать о лучшей подруге низко и подло.
–Тебе же нравится,– поддела я,– общаешься с плохой девчонкой, которая и тебя считает крутой.– Я прошла в комнату.– Слушай, по-моему, нужно ведро мусорное вынести, запах какой-то странный.
–Это не ведро, это дети хорька в дом притащили,– всем своим видом показывая жуткие страдания, произнесла подруга.
Она указала на старый журнальный столик, на котором обосновалась огромная клетка, в которой висел очень грязный гамак, откуда на нас смотрел тот самый источник запаха.
