–Ты так и не ответила на мой вопрос,– уже на улице произнес мужчина.
–Про квартиру? Она хорошая,– произнесла я, подозревая неладное.
–Хочешь ли ты жить вместе?
–Я думаю над этим. Не хочу унижать нас обоих скоропалительными решениями.
–А что тебя не устраивает?– непонимающе спросил он.
–Меня устраивает все, кроме того, что ты сейчас на меня давишь. Я хочу сама разобраться с этим. Решаться жить вместе нужно по обоюдному желанию, а не из боязни обидеть партнера.– Я перевела дыхание.
–О,– неопределенно выдал Александр.– Так, да? Я услышал тебя.– По тому, как он поспешно зашагал к своей машине, я поняла, что задела его.– Звони, как что-то решишь!
Моя неизбывная боль в отношениях – разрушение границ между любовниками. Это происходит постепенно, не так грандиозно, как при выборе места жительства, но всегда с порчей настроения друг другу.
Думать, что делать с Александром, я не желала, тем более что и виноватой себя не чувствовала. Меня ждала встреча с Кирей, поэтому я поспешила в прокуратуру, надеясь перехватить его в обеденный перерыв. От личных переживаний силы быстро покидали меня. Другое дело – работа! Поиски решений для собственных клиентов неизменно будили во мне азарт и давали силы.
В здании прокуратуры с годами, что я там больше не работала, менялись только правила безопасности. Пропускной пункт теперь выглядел отдельным зданием с устрашающими охранниками в бронежилетах. Пройти внутрь мне удалось только после потрошения сумочки и краткого пересказа собственной биографии.
Владимир Сергеевич был в гражданском, загорелый и еще не успевший устать от рабочей круговерти. Его кабинет все так же находился на третьем этаже и был меньше, чем этого ожидаешь от большого начальника.
–Тань, ты каким ветром к нам?– Киря развел руки в приветственном жесте.
–Да вот, хотела узнать кое-что по твоему прошлому делу.
–Это какому? Давай, может, вспомню.– Мужчина с готовностью оперся локтями о свой стол.
–Дело Сергея Минца. Его брат попросил помочь найти вдову Анну. В архиве я нашла отказ, подписанный тобой, в возбуждении дела. Помнишь такое?– Я решила пока не задавать свой главный вопрос.
–Конечно, помню, это одно из моих первых дел,– ответил мой старший товарищ,– тебя что-то конкретное интересует?
–Скажем так, все, что осталось за пределами официального отчета. Вот, например, Анна, она какой тебе запомнилась?– Киря умел видеть людей с неожиданной стороны.
–Молодая девчонка, совсем худенькая была. Плакала очень, в ногах у матери этого отморозка валялась.
–Зинаиды Павловны?– Мужчина согласно закивал.
–Много она мне крови выпила, конечно. Одних жалоб на меня несколько штук написала.
–А друзья Сергея? Ты, кстати, его самого знал?– Я достала из сумки свои записи.
–Мы все его знали,– невесело усмехнулся он,– просто никак поймать за руку не могли. А друзья у него, считай, почти все участники его банды. Двоих, за год до того как сам Минц преставился, убили, а потом и остальных прибрали. Кокшарова, если не путаю,– Киря рассеянно постучал пальцами по столу,– мы все-таки за что-то закрыли. Матренин остался только.
–Ты так уверенно это говоришь, ты знаешь, где он?– удивилась я.
–И ты знаешь,– теперь настала очередь удивляться Кире,– он глава Восточной управы Тарасова.
–Это как?– Столь головокружительную карьеру от участника банды до госчиновника я видела только в кино.
–Ну, он же не простой юноша был, ты что! Сын бывшего главы парткома. Не бедствовал никогда. Его папа сыновьи шалости и прикрывал. А потом вот с карьерой помог. С нужными людьми свел.
–Ты поэтому дело не возбудил? На тебя надавили?– В этот момент я отчаянно жалела, что не родилась немой.
За какую-то секунду милый Киря стал Кирьяновым Владимиром Сергеевичем, подполковником полиции. Даже голос его изменился, утратив прежнюю теплоту:
–Дело не возбудил, потому что к этому не было оснований. Ты читала внимательно? Это бытовое отравление грибами всех участников ужина. Просто у главного негодяя желудок оказался слабее.
–Но если отравились все, почему умер только один?– не унималась я.
–Съел больше грибов?– съязвил он.– Не было оснований для открытия дела. Все. Дальше сама.
Киря поднялся, давая понять, что наш разговор окончен.
Я вышла из прокуратуры в самом отвратительном настроении. За сегодняшнее утро я ухитрилась рассориться с двумя самыми близкими мне людьми и ни на сантиметр не стать ближе к Анне. Что ж, стоило вспомнить все, чему меня учил Владимир Сергеевич, если ему так будет угодно, и первым делом пройтись по адресам. Наверняка кто-то из старожилов помнит семью Анны.
К главе управы я решила записаться под видом журналиста. Если он предпочитает блондинок, то вывести его на откровенный разговор не составит труда. Как показывал мой опыт, мужчины, говорящие о себе, редко могут вовремя себя одернуть и рассказывают все, лишь бы предстать перед красивой женщиной во всем великолепии.
На смену злости пришел азарт. Мне нужна была девичья фамилия Анны, чтобы начать поиски ее семьи и людей, знавших девушку. Юрий ничем не смог мне помочь в этом вопросе. Вообще, для бывшего родственника и заинтересованного лица он на удивление мало знал о невестке: ни где она училась, ни где жила до замужества. Ничего. Только то, что она была женой брата и работала в Центральной библиотеке Тарасова. У мужчины не сохранилось даже ее фотографии.
Фамилию Анны до замужества я узнаю в местном ЗАГСе, все равно мне его не миновать, хотя бы потому, что Зинаида Павловна Минц была его заведующей во время женитьбы старшего сына.
Вот так я составила для себя план действий, незамедлительно перейдя к его выполнению.
Глава 4
Красивый бывший особняк купца первой гильдии Меркурьева был укрыт лесами. Объявления о его реставрации то и дело просачивались в местную прессу с самого прошлого года. Историческое здание отдали ЗАГСу еще в шестидесятых. Теперь центральный вход был закрыт, и желающим узаконить отношения приходилось подниматься по черной лестнице со двора.
Я прошла просторным коридором вдоль анфилады залов, теперь отданных под мероприятия. Поднявшись на этаж выше, я обнаружила двери приемной, возле которой тоже было многолюдно. Несмотря на это, атмосфера была торжественной. Видимо, сказывались высокие потолки и ковры на паркете. Старая архитектура располагала к созерцанию и неспешности. Воздух в таких зданиях всегда был особенный, с ароматом краски, выдержанного дерева и старых книг.
Протиснувшись сквозь небольшую очередь, я осторожно открыла дверь. Внутри просторного кабинета стояло два письменных стола, обращенных друг к другу. Высокие окна были одеты в светлые портьеры, которые, впрочем, вид имели подстреленный и не доходили до подоконника. Обязательные цветы в керамических кашпо довершали казенный вид этого важного во всех смыслах городского учреждения.
