Об Александре я подумаю завтра.
Глава 6
Бывшая бабушкина квартира находилась недалеко от железнодорожного вокзала. В детстве я обожала бывать там, проходить по мосту над путями и замирать от восторга, слушая сигнал паровоза. Обзаведясь собственным делом, я поняла, что вокзал – идеальное место, чтобы сбить хвост и оторваться от слежки. Моя конспиративная квартира не раз выручала меня, давая укрытие и возможность собраться с мыслями.
После смерти бабушки я ничего не меняла. Во-первых, не было времени, во‐вторых, не хотелось привлекать внимание соседей к себе, и, в‐третьих, я все-таки немного сентиментальна. Мое сердце до сих пор сжималось с благодарной нежностью, стоило мне оказаться в комнатке, оклеенной обоями в мелкий цветочек, в которой прошло мое детство.
Время от времени я наведывалась в эту квартиру. Здесь имелся регулярно пополняемый запас еды и сменной одежды.
С облегчением найдя в шкафчике нетронутую пачку бразильской арабики, я решила, что заночую здесь. Слишком долгий сегодня был день, и мне необходимо спрятаться от самой себя хотя бы на ночь.
Пока кофе шумел в старом сотейнике, за неимением джезвы, я вышла в коридор, к антресолям, в поисках старых телефонных книг. Когда-то они были до дыр изучены мной. Старые адреса и телефонные номера, которые очень быстро стали недействующими, оказывали на меня просто гипнотическое воздействие. Я приходила в восторг, находя имя бабушки и отца с упоминанием их места жительства в этих книгах.
Достав записную книжку, я принялась выписывать данные, которые сегодня узнала. В личном листке Анны в графе прописки значился адрес: улица Победы, дом восемь. Из похода в ЗАГС я узнала, что девичья фамилия Анны Лебедева, поэтому я приступила к поиску, изо всех сил надеясь, что был указан адрес родительского дома.
Лебедевых в Тарасове оказалось очень много. Значительно меньше их проживало на улице Победы, что, однако, не слишком облегчило мои поиски. Если бы не вовремя поспевший кофе, я непременно бы пропустила нужную строфу. По указанному адресу значился Лебедев Алексей Владимирович, видимо, отец Анны.
Я возликовала. Если там до сих пор живут те, кто знал эту семью, то, возможно, я найду того, кому известно хоть что-то об Анне. Людям сложно добровольно и в одночасье порвать все связи. Так уж устроен человек, всегда стремится в те места, где когда-то был счастлив, к тем людям, которых когда-то любил.
Я открыла карту Тарасова у себя в телефоне. Отыскав нужный дом, я просмотрела находящиеся поблизости улицы.
Мой расчет был следующим: всвидетельницы Анна позвала не просто лучшую подругу, а подругу детства. Адресная телефонная книга и тут выручила меня, хотя Зуевых в Тарасове было едва ли не больше Лебедевых. Тем не менее только пятеро из них жили в относительной близости от прежнего дома Анны.
Настало время социальных сетей и сведения потенциальных лучших подруг Зуевых к минимуму. И в этом вопросе я потерпела полное фиаско. Закрытые профили и смена фамилий окончательно поставили меня в тупик.
Решив сосредоточиться на Матренине, я позвонила в приемную главы управы. Я совершенно забыла о времени, тем более удивилась, когда услышала из трубки усталое «Алло!».
–Здравствуйте! Могу я услышать Матренина Артема Леонидовича?– пытаясь изобразить голосом неземную красоту, выпалила я.
–Слушаю,– раздалось такое же усталое, но уже с нотками раздражения.
–Меня зовут Татьяна Иванова, я…– Секундная заминка, во время которой я судорожно пыталась придумать, журналистом какого издания представиться.– «Тарасовские ведомости», да, я там работаю.
–Рад за вас,– откровенно скучая, ответил бывший участник банды.
–Артем Леонидович,– печально подумав, что Ленка могла бы в два счета охомутать этого уголовника, даже не видясь с ним лично,– мне дали задание взять у вас интервью. Я пишу статью о молодежной политике и государственных инициативах по развитию молодежного движения. Мне необходим ваш комментарий.
В трубке послышался тяжелый вздох, затем Матренин, все тем же незаинтересованным голосом, ответил:
–Что же вас Марк Яковлевич совсем загонял? В такое время звоните, да еще и объясняетесь так путано.
Мне даже не пришло в голову, что главный редактор крупнейшего тарасовского издания, так или иначе, знаком с главой Восточной управы. Однако это могло сыграть мне на руку.
–Пожалуйста,– выразительно вздохнула я,– эта сволочь меня уволит! Вы не можете, не имеете права так со мной поступить!
–Ну что вы!– немного испуганно произнес Матренин.– Знаете, мой секретарь уже ушла, но, кажется, утро у меня свободно… Да, давайте вы подойдете к девяти, а лучше к половине девятого, и мы как раз успеем поговорить. Идет?
–Да, конечно! Спасибо вам большое!– горячо поблагодарила я, судорожно соображая, что бы такое надеть к завтрашнему интервью.
Ленка бы точно не растерялась, но я, увы, к вопросу выбора одежды подходила всегда сугубо утилитарно. И если с повседневными образами я еще как-то справлялась, то наряды для потенциального соблазнения частенько делали из меня ряженого румына.
«Ты и так яркая!»– твердила мне знающая Ленка, неизменно отбирая из моих рук очередное аляповатое безумие, если случался совместный шопинг.
Я прошла в свою бывшую детскую. Лакированный шкаф все так же стоял сбоку от окна и хранил старые вещи нескольких поколений моей семьи. Там был полосатый свитер, связанный мамой еще в детстве. Бархатное платье бабушки, которое она обожала. Даже моя школьная форма и та оказалась висящей на плечиках в дальнем углу.
Я достала чемодан с вещами на случай погони и застонала от разочарования. Кроме стратегического запаса нижнего белья, там лежала только пара толстовок, джинсы и ничего, что хотя бы отдаленно моя мама смогла назвать приличными вещами. Морально я уже была готова ехать домой, даже несмотря на ждущего возле подъезда Александра, как вдруг заметила стопку белья на верхней полке.
«Наверняка, старые простыни»,– подумала я и ошиблась.
Вперемежку с постельными принадлежностями лежали накрахмаленные дедовские рубашки.
За столько лет ткань не пожелтела и не испортилась. Бабушка всегда гордилась тем, как вела хозяйство, и мужнины сорочки она полоскала с синькой, разводя ее в тазу в какой-то одной ей известной пропорции.
Тугой воротничок с трудом поддался мне. Большие манжеты по моде прошлого времени пришлось закатать до локтя. Я оставила верхние пуговицы расстегнутыми, дедовская рубашка была велика для моей субтильной фигуры.
В ансамбль к рубашке я выудила из старых материнских вещей джинсовую юбку, темно-серую, с декоративной молнией по диагонали. Она была велика мне в талии, но тут на помощь пришел мой собственный ремень.
«Так вот ты какой, фэмили лук!»– не без удовольствия глядя на результат в зеркале, подумала я.
