Она поднимает на меня взгляд, и ее улыбка исчезает.
–О чем ты думаешь?– В ее голосе слышен ужас, и ее челюсть напрягается.– Ты сожалеешь о том, что случилось.
–Оливия,– вздыхаю я, притягивая ее к своей груди.– Дело не в этом. Это было… потрясающе. Мне просто нужно все это обдумать.
–Обдумать что?
Я зарываюсь лицом в ее волосы. Я не хочу начинать этот разговор. Мне бы так хотелось, чтобы я мог просто обнять ее, отвезти домой и разобраться со всем этим позже, когда я буду один. Но такой возможности у меня нет.
–Обдумать, что будет дальше. Я имею в виду, этого не должно было случиться. Мы оба это знаем. Я воспользовался…
–Нет.– Она резко обрывает меня, отстраняясь.– Ты не воспользовался мной. Неужели, решая, правильно это было или нет, ты будешь основываться на том, как это может выглядеть для людей за пределами этой комнаты?
Вот только речь не о том, что думают «люди за пределами этой комнаты». Так думаю я сам. Я не взвесил свой долг перед ней и университетом и свои желания. Нет, я позволил гневу и своей нужде уничтожить все разумные доводы. Я поддался тому, чего до сих пор так старался избежать, проявляя феноменальную сдержанность. И тем самым я не только подвел самого себя, но и, что еще хуже, возможно, поставил под угрозу ее стипендию.
Я отхожу от нее, планируя натянуть свои штаны и боксеры, которые так и остались у меня на середине бедра, но все же сначала поднимаю с пола ее платье и лифчик. Ее обнаженный вид опять вызывает у меня эрекцию – а это последнее, что мне сейчас нужно.
–Оденься, пожалуйста,– хрипло прошу я.– Я не могу ясно мыслить, когда ты без одежды, и мы должны вернуться на банкет, пока кто-нибудь не заметил нашего отсутствия.
Оливия выхватывает свою одежду у меня из рук.
–Так, значит, ты хочешь, чтобы я вернулась и продолжила свидание с Эваном, как будто ничего не было?– спрашивает она, застегивая лифчик и натягивая платье через голову.
Нет. Проклятье…
–Оливия, сейчас на кону и твоя стипендия, и моя работа. Я просто… Я должен во всем разобраться – причем до того, как это сделает кто-нибудь еще. Поэтому самое главное на данный момент – это чтобы мы оба пережили банкет, словно ничего не произошло.
–А что потом?
Ее гнев и ожесточенность меня ничуть не отталкивают. Наоборот, они вызывают у меня желание прижать ее к столу и овладеть снова. Господи, мне необходимо сделать это снова. Но не здесь – в моей квартире, где у нас будет время. И кровать.
–Пожалуйста, давай просто постараемся пережить следующий час?– Мой голос звучит резче, чем мне бы хотелось.– Где-то там Джессика, а еще мой начальник. Черт, да даже начальник моего начальника. Сейчас самое важное, что мы должны сделать,– это вести себя так, будто ничего не случилось.
Она обувает туфли и направляется к двери с высоко поднятой головой и напряженной спиной. Оливия делает так, как я попросил, но меня бесит, что она уходит рассерженной.
–Оливия, подожди…
–Подождать чего?– вспыхивает она.– Ты только что трахнул меня на столе, а теперь прогоняешь. Что еще ты хотел бы к этому добавить?
Она разворачивается и уходит. К тому моменту, как я одеваюсь и возвращаюсь на банкет, они с Эваном уже успевают уйти, что одновременно упрощает мне жизнь и расстраивает. Когда я опускаюсь за наш столик, ко мне поворачивается мама.
–У тебя все в порядке?– спрашивает она, и по ее тону совершенно ясно, что она и сама понимает, что это не так. Я смотрю на пустой стул Оливии.
–Я так облажался, мам,– тихо отвечаю я. Она проводит ладонью по моей руке.
–Тогда не теряй здесь время и пойди разберись с этим.
Как мне рассказать Питеру о том, что я натворил? И как оплатить последний семестр Брендана без источника дохода?
Я мог бы решить эти проблемы, просто солгав всем, но как я смогу жить с самим собой после этого? Как буду смотреть Оливии в глаза каждый день, зная, что снова пожертвовал ею ради мамы, фермы, работы?
У меня нет ответа. Всю ночь я лежу без сна, попеременно то ужасаясь своим поступкам, то прокручивая в голове произошедшее, желая повторения этого так сильно, что мои бедра вжимаются в матрас.
Лишь перед рассветом я оставляю попытки уснуть и решаю сделать то единственное, что всегда помогало мне прояснить мысли.
Я отправляюсь лазать.
Несмотря на то что я уже немного растерял хватку, я выбираю трудный подъем, требующий столько внимания, чтобы вытеснить все лишние мысли. Воздух такой холодный, что я чувствую, как у меня занемели руки, едва надев снаряжение. Однако я все равно начинаю восхождение, вбиваю первый крюк и двигаюсь выше. Изворачиваюсь и напрягаю все свои мышцы, быстро продвигаясь по скале, и вскоре моя футболка уже прилипает к спине, а глаза заливает пот. Я вщелкиваюсь в следующий крюк и снимаю флисовую кофту, сбрасывая ее на землю, прежде чем продолжать.
На полпути к вершине мне в голову приходит одна мысль: «Вот бы Оливия была здесь».
Когда-то это было моим любимым занятием – лазать в одиночку. Теперь же мои приоритеты сместились, расширились, добавив ее к списку необходимых условий. Ее отсутствие отдает ощущением пустоты. Ферма, работа, собственно моя жизнь когда-то были главными для меня, но теперь все это просто белый шум по сравнению с ней.
Я останавливаюсь, удерживаясь за небольшой выступ и опираясь на скалу лишь одной ногой, осознавая, что теперь Оливия не просто часть моей жизни. Она вся моя жизнь. Пусть я сегодня совершил ошибку, пусть я серьезно разочарую Питера и испорчу дела на ферме – я все равно найду способ последовать за ней, когда она уедет.
Потому что из всего на свете, что я люблю и перед чем у меня есть обязательства, она стоит на первом месте.
И именно за нее я не перестану бороться.
Глава 59
Оливия
Я сказала Эвану, что мне стало плохо.
Было нетрудно говорить убедительно: яникогда в жизни не чувствовала себя хуже. Когда Уилл последовал за мной, я решила, что он передумал. Секс с ним был за гранью всего, что я когда-либо представляла. А затем он открыл глаза и попросил вернуться к своему кавалеру. Сказал, что ему нужно подумать. В этом-то и состоит разница между нами.
Мне не нужно было думать.
Я знала.
И ему тоже следовало знать.
