–В пять тридцать.
Вздыхая, я вылезаю из постели.
–Не рановато ли для свидания?
–Возможно,– с ухмылкой отвечает он, притягивая меня к себе между ног,– но вряд ли я смогу держаться вдали от тебя еще дольше. Надень платье.
Днем я впервые с банкета наношу макияж. Я немного взволнована, но в основном чувствую себя нелепо. Он знает, что обычно я так не выгляжу. Он знает, что мне наплевать на еду, за исключением пирогов Дороти. И вот уже целых семь часов мы живем без секса, так что, когда он вернется, я буду думать совсем не об ужине.
Честно говоря, у меня просто плохое предчувствие насчет нашего свидания, особенно с учетом того, что они с Джессикой наверняка постоянно куда-то выходили. Я представляю, как они разговаривали о «взрослых» вещах: последней реформе в здравоохранении, иностранных фильмах, политике университета – все это не про меня. Я хороша в бессмысленном обмене колкостями. Может, иногда еще я хороша в соблазнении – по крайней мере, с Уиллом, насколько я могу судить. Но я никогда не считала себя девушкой, с которой хочется встречаться, и, наверное, боюсь, что под конец вечера Уилл начнет разделять эту точку зрения.
Как раз когда я заканчиваю приготовления, раздается стук в дверь, и на пороге появляется Уилл. Похоже, он недавно был в душе; на нем костюмные брюки и рубашка без галстука. Мне уже стоило к этому привыкнуть (в конце концов, я видела его при параде и раньше), однако он умеет чертовски хорошо одеваться.
Он заходит в прихожую, и его взгляд задерживается на моих губах.
–Ты накрасила губы.
Я взволнованно сглатываю.
–Могу все стереть.– Я подхожу ближе, скользя ладонями по его рукам, отчаянно желая дотянуться до верхней пуговицы его рубашки.
–Не надо,– со стоном отвечает он.– Уж поверь, мне это нравится.
Уилл притягивает меня к себе, и его губы зависают над моими в каких-то миллиметрах, заставляя мою кожу покалывать, как от холода или от страха, но в самой приятной манере. Я хочу большего, однако он кладет руки мне на бедра и осторожно отстраняется, как будто, если мы не остановимся, один из нас может сломаться.
–Нам пора выдвигаться.
–Уилл,– вздыхаю я,– тебе необязательно это делать.
–Мне необязательно идти на прекрасный ужин со своей восхитительной девушкой?– суховато уточняет он.– Какое «облегчение». Почему ты так странно на это реагируешь? Это же всего лишь ужин.
–Не знаю,– отвечаю я с очередным вздохом.– Просто у меня в этом мало опыта. Полагаю, мне не нравится чувствовать неуверенность в чем-то.
Мгновение он просто стоит, уставившись на меня, а затем из его груди вырывается смех.
–Так, значит, девушка, которая угрожала Пирсалу, что накормит его собственными яйцами, а другого парня обещала отправить в больницу,– теперь она боится сходить на ужин?
–Когда ты так это преподносишь, это звучит глупо.– Я закатываю глаза.
–Ты мне доверяешь?– Пока Уилл ждет моего ответа, его лицо абсолютно серьезно.
Этот вопрос мне даже не нужно обдумывать. Я доверяю ему больше, чем кому-либо из ныне живущих. Больше, чем себе.
–Да.
–Тогда пойдем.– Он переплетает свои пальцы с моими.– Давай сходим на свидание.
Мы приезжаем в город, и Уилл паркуется у ресторана, который я видела раньше, но даже не мечтала когда-нибудь в нем побывать. Он выглядит слишком дорогим, и я испытываю желание упереться ногами и наотрез отказаться туда идти, но вместо этого лишь закусываю губу, беру Уилла за руку и следую за ним.
Теплый воздух окутывает нас, словно одеяло, когда мы заходим внутрь. Кругом темное дерево, белые льняные скатерти и свечи, как в каком-нибудь фильме. Уилл ободряюще сжимает мою ладонь, инстинктивно чувствуя, что мое беспокойство только что возросло в десять раз.
Нас встречает хостес – хорошенькая девушка примерно моего возраста, может, чуть старше, с излишне глубоким декольте. Уилл называет ей свою фамилию, и она улыбается ему (и только ему), как будто он ее счастливый лотерейный билет. Затем она берет меню и ведет нас к столику, облизывая губы и оттягивая свое откровенное платье еще ниже.
Пока мы следуем за ней, она так раскачивает бедрами, как будто снимается в клипе Шакиры. Усадив нас за столик, она наклоняется, чтобы узнать у Уилла, всем ли он доволен, в результате чего содержимое ее декольте еще сильнее обнажается. С вежливой улыбкой он рассеянно отвечает, что все в порядке, но, когда она уходит, я посылаю ей вслед недоброжелательный взгляд.
Мы с Уиллом смотрим друг на друга.
–В чем дело?
–Ты правда не заметил ее поведения?– требовательно спрашиваю я.– Она практически сунула свои буферы тебе в лицо.
На его лице написано искреннее, умилительное недоумение.
–Я ничего такого не заметил.
–Не знаю, как это можно было не заметить.
Мои слова заставляют его рассмеяться, хотя в голосе Уилла слышатся нотки недовольства:
–Наконец-то ты можешь хоть немного почувствовать, каково мне было все это время.
Он, должно быть, шутит. Сколько раз мне приходилось смотреть, как его лапает Джессика?
–Каково было тебе? Это ты всю осень встречался с другой!
–Мне тоже приходилось терпеть немало, поверь,– говорит он с хмурым лицом, откладывая в сторону винную карту.– Брендан? Эван? Брофтон, заигрывающий с тобой в автобусе? Целая футбольная команда, голосящая ту гребаную песню?
–Все это ничего не значило,– бормочу я.
–Об этом я и говорю. Для тебя все это было столь незначительно, что ты их едва замечала. Как и для меня та девушка – предположительно флиртующая – была настолько неинтересна, что я даже не обратил на нее внимания.
Он прав. Футболисты, Брофтон – я их всех едва замечала, потому что все мое внимание занимал Уилл. Почему тогда для меня столь непостижимо, что он может относиться ко мне точно так же?
–Возможно.– Я неохотно улыбаюсь.– Знаешь, это ведь наше первое свидание, а мы уже спорим. Наверное, это не к добру.
Уилл смеется:
–Но держу пари, во время нашего спора ты почувствовала себя в родной стихии, ведь так?
И самое смешное, что так и есть. Сейчас мы ведем себя так же, как и всегда, несмотря на мои опасения. Он все тот же парень, который меня часто раздражает, но при этом всегда будоражит; все тот же парень, один взгляд которого может заставить меня раздеться. И в данный момент он наблюдает за мной в свете свечей с той особенной улыбкой, которой не удостаивался больше никто другой на моей памяти.
